Исследование бессознательных источников. Зависть и благодарность

Психоаналитическая теория детского развития Мелани Кляйн

Ме́лани Кляйн (нем. Melanie Klein; урожд. Райцес; 30 марта 1882, Вена - 22 сентября 1960, Лондон) - влиятельный британский психоаналитик австрийского происхождения, стоявшая у истоков

Детского психоанализа,

Игровой психоаналитической терапии и

Теории объектных отношений, которые, на мой взгляд, являются краеугольным камнем для понимания того, что происходит с пациентом, независимо от того, с какой проблемой или вопросом он обращается.

А также, она явилась основательницей отдельной школы психоанализа - кляйнианского психоанализа, в основе которой лежит классический психоанализФрейда. Тем не менее, ее теории в некоторых принципиальных моментах отличаются от классической теорииФрейда.

На сегодняшний день ее идеи широко распространены во многих психоаналитических кругах. Наибольшее распространение ее идеи получили в Южной Америке и Великобритании.

М. Кляйн считала себя последовательницей З.Фрейдаи развивала его теорию.

Она была одним из создателей детского психоанализа. Хотя и имелись работы, выполненные по детскому анализу до нее, начиная с анализа "Маленького Ганса" (продолжались Hug-Hellmuth и Анной Фрейд), именно Мелани Кляйн впервые разработала технику и методику для анализа детей всех возрастов (в то время полагали, что анализ с детьми до семи лет невозможен, а для более взрослых детей аналитические методы считались не вполне адекватными и их объединяли с образовательными поведенческими подходами).

Мелани Кляйн родилась в 1882 г. в Вене. В 1914 г. (32 года), находясь в Будапеште, она впервые сталкивается с работами Фрейда и вскоре вступает в кружок, возглавляемый Ференци, начинает аналитическую работу с детьми, проходит у него свой первый анализ.

В 1920 году (38 лет) на конгрессе в Гааге Кляйн впервые встретилась с Карлом Абрахамом. Он заинтересовался ее работой и пригласил в Берлин, куда она и переехала через некоторое время. В Берлине она начала работать как психоаналитик не только с детьми, но и со взрослыми. Не будучи удовлетворенной результатами работы с Ференци, она приступила к своему второму анализу у Абрахама, который прервался через 14 месяцев из-за его внезапной смерти. В 1925 году Кляйн встретилась с Эрнстом Джонсом на конференции в Зальцбурге, где она представляла свою первую работу по технике детского анализа.

Под впечатлением этого доклада Джонс пригласил ее прочитать несколько лекций по детскому анализу, а в 1927 году (45 лет) она переехала в Англию и прожила там до самой смерти (1960г).

Здесь были написаны основные работы, в которых отразились этапы формирования ее теории: «Значение формирования символа в развитии эго», «Психоанализ детей», «Скорбь и маниакально-депрессивные состояния», «Некоторые заметки о шизоидных механизмах», «Зависть и благодарность» и многие другие.

Она была первым аналитиком с Континента, ставшим членом Британского психоаналитического общества.

Кляйнианским психоаналитикам мы обязаны фундаментальной работой по анализу переноса и контрпереноса.

Благодаря работам Мелани Кляйн и ее учеников спектр клинического применения психоанализа существенно расширился: стало возможным проводить аналитическую работу с тяжело нарушенными психотическими или околопсихотическими пациентами.

Теперь более детально рассмотрим те области психоаналитической работы, в которые Мелани Кляйн внесла наиболее ощутимый вклад.

1 . О детском психоанализе я писала в предыдущей статье.

2. Ранее было принято считать, что маленький ребенок имеет слабое и не сформировавшееся Суперэго, которое необходимо усиливать в процессе аналитической работы. Анализируя маленьких детей, Кляйн обнаружила, что Суперэго ребенка очень жесткое, основанное на ранних фантазиях преследования. А, следовательно, нет необходимости в укреплении Суперэго воспитательными методами, но, напротив, необходимо сделать его не таким жестким, чтобы оно было способно интегрироваться в Эго.

Кляйн не придавала большого значения подготовительному периоду работы с ребенком, который полагали необходимым для формирования терапевтического альянса. Она с самого начала старалась строить с детьми отношения, основанные на абсолютном доверии, свободные от всяких воспитательных воздействий. Именно в такой атмосфере и должен проводиться сеанс психоанализа, неважно, кто является пациентом - ребенок иливзрослый.

2.1. Мелани Кляйн выдвинула положение о том, что стадии психосексуального развития не являются хронологически закрепленными, последовательно сменяющимися этапами развития, но присутствуют у каждого ребенка с самого рождения в качестве тенденций (Тенденция – направление развития какого-либо явления, мысли, идеи).

Она установила, что ранние стадии Эдипова конфликта начинают проживаться младенцем еще при кормлении грудью. Тогда же возникает и раннее Суперэго, которое не формируется (не проистекает) из эдипового комплекса (стало быть, не является "наследником Эдипова Комплекса, как говорил Фрейд), а имеет корни в самом раннем детстве, в оральной стадии.

При этом ранняя «эдипизация», сексуализация ребенка говорит о его глубокой оральной неудовлетворенности в диадических отношениях с матерью.

2.2. Также, одной из важнейших теоретических заслуг Мелани Кляйн является разработка теории развития личности и межличностных отношений младенца и очень маленького ребенка.

Мелани Кляйн определила, что отношения младенца и маленького ребенка с матерью и другими людьми являются главным условием и источником развития его личности и даже просто его физического выживания.

Отношения ребенка с матерью, отношения пациента с аналитиком всегда оставались в центре внимания психоаналитической теории и лечебной техники Мелани Кляйн.

2.3. Особый интерес Мелани Кляйн на протяжении всей ее жизни привлекали негативные, разрушительные чувства и желания человека: ненависть, зависть, жадность. Наряду с этим, Мелани Кляйн в своих размышлениях о плохой и хорошей матери, ненависти и любви, зависти и благодарности постоянно подчеркивала важность любви, ее значение для развития человека, преодолевающего свои агрессивные, нарушающие взаимодействие с объектным миром чувства.

Именно ее исследования в этой области явились для Дональда Винникотта отправной точкой для продолжения исследований диадных отношений матери и ребенка, формулирование понятия «достаточно хорошая мать» и многих других и применение результатов исследований в реальной жизни матерей и их деток.

3. Мелани Кляйн была одной из тех, кто стоял у истоков теории объектных отношений.

Ее теория во многом возникла из наблюдений за ее собственными детьми и из анализа других детей, многие из которых были, по ее мнению, психотиками (психотический уровень)(уровень организации личности, наряду с невротическим и пограничным уровнями.

Люди опустошены, нарушены, дезорганизованы. Прибегают к примитивным дорациональным способам защиты – уходу в фантазию, отрицанию, обесцениванию, примитивным формам проэкции и интроекции. Их идентичность не интегрирована. Трудности определения «КтоЯ». Описывают себя поверхностно, искажающе, примитивно).

В своих работах она демонстрировала важность ранних доэдиповых отношений в развитии и манифестации (явное проявление выраженной симптоматики болезни после ее латентного или стертого течения) проявлениипсихопатологии, тем самым, опровергая фрейдовский акцент на Эдиповом комплексе.

Ее теория в основном базируется на топографической модели Фрейда (В топографической модели Фрейд подчеркнул патологическое влияние травматического опыта в отношениях с объектом. Там же он показал, как бессознательные желания и фантазии могут превращать нейтральные отношения с объектом в травматические, оставляя тревожные и разрушительные воспоминания. Он еще раз обратил внимание на понятие объекта, когда создавал структурную теорию. Вместо того, чтобы просто подчеркнуть важность отношений с объектом, который вторичен по отношению к удовлетворению влечений, он поставил акцент на индивидуальном нетравматическом восприятии объекта и на способе, который связывает этот опыт с влечениями, Эго и Суперэго), то есть, она придерживается расширенного толкования теории инстинкта смерти и развивает свою собственную комплексную терминологию.

Одним из базовых положений ее теории объектных отношений является конфликт, исходящий из изначальной борьбы между инстинктами жизни и смерти (1948). Этот конфликт является врожденным и проявляется с момента рождения. Действительно, рождение само по себе - это сокрушающая травма, которая дает начало постоянно сопутствующей тревожности в отношениях с окружающим миром.

Первым объектом ребенка, изначально присутствуювующим в его уме отделено от <я>, согласно Кляйн, является материнская грудь, которая, в силу сопровождающей ее тревоги, воспринимается как враждебный объект.

Кляйн в своих работах подчеркивает первостепенную важность влечении, которые представляют собой объектные взаимоотношения.

Кляйн утверждает, что функции Эго, бессознательная фантазия, способность формировать объектные отношения, переживание тревожности, применение защитных механизмов, - все это доступно ребенку с самого рождения. Она рассматривает фантазию как ментальную реперезентацию инстинкта. Таким образом, получается, что любой инстинктивный импульс имеет соответствующую ему фантазию. Это значит, что любые инстинктивные импульсы переживаются только через фантазию, и функция фантазии заключается в обслуживании инстинктивных импульсов.

Поскольку ребенок постоянно воспринимает мать с новой позиции, (в зависимости от стадии развития), (Кляйн использует слово позиция для описания того, что аналитики, не разделяющие ее взглядов, называют стадией развития (1935)),

Первая позиция, от рождения до трех месяцев, обозначается как параноидно - шизоидная позиция (1946, 1952а, 1952Ь). Параноидна она в силу того, что у ребенка существует устойчивый страх преследования со стороны внешнего плохого объекта, груди, которая интроецирована ребенком, пытающимся уничтожить ее как объект. Внутренний и внешний плохой объект возникает из влечения к смерти.

Идея шизоидности исходит из склонности ребенка к расщеплению «хорошего» и «плохого».

Это Она открыла и определила страхи и механизмы этой фазы, именно в рамках данной фазы, по убеждению Кляйн, и находится тот пункт фиксации, который порождает психоз.

Она вводит термин проективная идентификация в контексте действий ребенка по отношению к самому себе и по отношению к своей матери («Этот процесс ведет к частичной идентификации, которая устанавливает прототип агрессивных объектных отношении. Для описания этих процессов я предлагаю термин <проективная идентификация»)). В фантазиях ненавистная и угрожающая часть себя расщепляется (в добавлении к более раннему расщеплению объектов) и проецируется на мать, для того чтобы повредить объект и завладеть им. Ненависть, ранее направляемая на часть себя, теперь направляется на мать.

Так же как и влечение к смерти, влечение к жизни или либидо (по Фрейду. Отлично от либидо, как влечению к жизни, как витальности – всему тому, что доставляет удовольствие (по Юнгу) связанно с грудью, с первым внешним объектом. Эта хорошая грудь также интернализуется (от интроекция) и сохранятся с помощью интроекции.

Так борьба между влечением к смерти и влечением к жизни представляется как борьба между питающей и пожирающей грудью. С двух сторон «формируется сердцевина Суперэго в его хорошем и плохом аспектах». Страх в первые три месяца характеризуется угрозой вторжения плохого преследующего объекта внутрь Эго, разрушением внутренней идеальной груди и уничтожением собственного <я>.

С этим связана и роль зависти, которая также существует у ребенка от рождения. Так как идеальная грудь принимается теперь как источник любви и доброты, Эго старается соответствовать этому. Если это не представляется возможным, Эго стремиться атаковать и разрушить хорошую грудь, чтобы избавиться от источника зависти. Ребенок пытается расщепить болезненный аффект, и, если эта защита оказывается удачной, благодарность, интроецированная в идеальную грудь, обогащает и усиливает Эго (Klein, 1957).

Если развитие проходит благоприятно и, в частности, происходит идентификация с хорошей грудью, ребенок становится более терпимым к инстинкту смерти и все реже прибегает к расщеплению и проекции, одновременно уменьшая параноидальные чувства и двигаясь к дальнейшей эго - интеграции. Хорошие и плохие аспекты объектов начинают интегрироваться и ребенок воспринимает мать одновременно как источник и получатель плохих и хороших чувств.

В возрасте приблизительно трех месяцев ребенок минует депрессивную позицию (Klein 1935, 1946, 1952а, 1932b).

Теперь основная его тревожность связана со страхом, что он разрушит или повредит объект своей любви. В результате, он начинает искать возможность интроецировать мать орально, то есть интернализировать (Интернализа́ция - механизм, «посредством которого объекты внешнего мира получают постоянное психическое представительство, то есть посредством которого восприятия превращаются в образы, формирующие часть нашего психического содержимого и структуру), как бы защищая ее от своей деструктивности. Оральное всемогущество, однако. ведет к страху, что хороший внешний и внутренний объект каким - либо способом могут быть поглощены и уничтожены и, таким образом, даже попытки сохранить объект переживаются как деструктивные. В фантазиях куски мертвой поглощенной матери лежат внутри ребенка. Для этой фазы характерны депрессивные чувства страха и безнадежности. Развитие и мобилизация Суперэго и Эдипов комплекс углубляют депрессию.

На пике орально - садистической фазы (в возрасте около восьми - девяти месяцев) под влиянием преследования и депрессивных страхов и мальчики и девочки отворачиваются от матери и ее груди к пенису отца, как к новому объекту орального желания (Klein, 1928).

В начале эдиповы желания фокусируются на фантазиях лишения матери пениса, телесности и детей. Очевидно, что это происходит под влиянием мощных тенденций, таких, например, как консолидация структур Суперэго, стремление скомпенсировать депрессивную позицию, чтобы, таким образом в фантазиях, восстановить мать (Klein, 1940).

Приведенное выше краткое изложение теории Кляйн не вполне адекватно, но зато оно иллюстрирует основные разногласия между теорий Кляйн и взглядами классического психоанализа.

Ø . Фрейд полагал, что решающую роль играет идентификация с отцом, относящаяся ко времени попыток избежать страха кастрации и разрешить Эдипов конфликт (м/у 3 и 6 г.г.). То есть Суперэго формируется по мере разрешения Эдипова конфликта, что дало Фрейду основания именовать его «наследником Эдипова комплекса».

Мелани Кляйн (1928) - одна из тех, кто не согласен с таким поздним формированием Эдипова комплекса: комплекс образуется, чтобы избежать телесных повреждений. Кляйн полагает, что Суперэго складывается в период орально - садистской фазы (во вторую половину первого года жизни), и что этот процесс основывается на интроекции пугающих и наказывающих родительских фигур.

Такие интроекции являются результатом проекции орально - садистских импульсов младенца на родителей

Позиции как Фрейда, так и Кляйн, были в течение последних десятилетий пересмотрены аналитиками, предложившими другие формулировки

Ø К примеру, Эго в понимании Кляйн ближе к <я>, в котором отсутствуют саморегулирующие функции, обозначенные Фрейдом в его структурной модели.

Ø Ее убежденность, что фантазия доступна ребенку от рождения не соответствует данным когнитивной психологии и нейродисциплин.

Ø Тревожность для нее - это постоянно угрожающее травматическое влияние, сокрушающее Эго и не несущее сигнальной функции, как предполагал Фрейд в своей структурной теории тревожности (1926).

Хотя Кляйн и описала широкий набор защитных механизмов, преобладание <хорошего> опыта над <плохим> более важно в ее теории для поддержания внутренней гармонии, чем использование эффективных защитных механизмов, как это понимается в структурной теории.

Согласно Кляйн, основной конфликт, присущий от рождения, происходит между двумя врожденными влечениями, а не между разными психическими структурами, и это не связанно с эго - функционированием. Соответственно, интерпретация бессознательных агрессивных и сексуальных импульсов.

Более того, согласно ее взглядам, конфликт существует между двумя определенными врожденными влечениями, и, кроме как по своей форме, он вряд ли зависит от условий последующего развития. То есть, влияние среды и индивидуального опыта имеют небольшое значение для развития. –

Ø В конце концов, хотя теорию Кляйн обычно называют теорией объектных отношений, для нее значимость объекта вторична по сравнению со значимостью влечений.

Ø Очень мало места в ее теории уделено проявлению реальных качеств объекта и его роли в развитии ребенка.

Эти замечания позволяют понять, почему существует так мало сходных моментов между теорией Кляйн и современным фрейдистким психоаналитическим взглядом, опирающимся на структурную теорию, даже несмотря на то, что они используют примерно одинаковую терминологию. (Изложение и критика теории Кляйн в: Waelder, 1936; Glover, 1945; Bibring, 1947; Joffe, 1969; Kernberg, 1969; York, 971; Segal, 1979; Greenberg & Mitchell, 1983; Hayman, 1989).

С другой стороны, Шарфман (Scharfman, 1988) указывает на то, что усилия Кляйн обратили внимание психоаналитиков на важность доэдиповой стадии в развитии ребенка, и, в частности, на доэдиповы объектные отношения.

Понятия о проекции и интроекции вошли в психоаналитический лексикон. Понимание этих терминов более ортодоксальными фрейдистскими аналитиками могут отличаться от понимания Кляйн, но именно Кляйн была первой, использующей эти понятия, которые сейчас занимают центральное место в теории объектных отношений.

Итак, можно резюмировать все вышесказанное и сделать несколько умозаключений:

ØВ своих работах Мелани Кляйн особенно подчеркивала важность переноса. Формирование переноса на психоаналитических сеансах, по ее мнению, было технически намного более значимым, чем реконструкция прошлого. При изучении возникновения переноса Мелани Кляйн особенно выделяла процессы проекции и интроекции.

ØКак мы говорили выше, она называет стадию, предшествующую депрессивной позиции параноидально-шизоидной позицией. Она заключает, что младенец, с момента рождения стоит перед столкновением с действительностью и внутренним конфликтом между жизнью и инстинктом смерти. В новой ситуации будучи в конфронтации с потребностями и желаниями, и фантазиями, выполняющими желания частей объектов, младенец имеет две находящихся в противоречии реакции. Первая либидозна к поиску объекта удовлетворения и является основанием любви и либидозных желаний. Вторая, описанная Фрейдом, как инстинкт смерти, является желанием уничтожить эти желания, то есть непосредственно и желаемый объект. Фрейд говорит, что младенец имеет дело с инстинктом смерти, отклоняя это за пределы. В представлении Кляйн это отклонение - проекция на объект, создание плохого объекта, полная проектируемая ненависть: ненавистный и ненавидящий.

Так, появляющийся в хаос, произведенный рождением, младенец организовывает свой мир, раскалывая любовь из ненависти и создавая хорошие и плохие объекты, соответствующие ненавистным и любимым частям индивидуальности. Эта ситуация приводит к острой параноидальной тревожности. Цель младенца состоит в том, чтобы приобретать, обладать, объединяться с идеальным объектом, и это находится под постоянной угрозой так, как младенец воспринимает как плохие нападающие объекты - и идеальную грудь и самого любящего (loving - любление). Существует множество форм защиты против таких параноидальных страхов, типа идеализации, отрицания, укрепление расщепления, и других. Фрагментация играет большую роль.

ØВ психоаналитической работе методика и теория переплетаются. Это была теория Фрейда детского развития, которая побудила Мелани Кляйн развивать методику, основанную на Фрейдовой теории.

Но в свою очередь ее открытия повлияли на ее методику.

Например, методика вела к открытию богатства символики ребенка в игре, но теоретическое понимание имело влияние на ее методику. Ее работа с детьми подтверждала непосредственно некоторые из взглядов Фрейда на детство, которые были в известном смысле теоретические, так как они были основаны главным образом на анализе взрослых.

Ø Она имела непосредственное доказательство, подтверждающее гипотезу Фрейда об инфантильном различии полов, оральных, анальных, и половых либидозных тенденций; о существовании внутренней фигуры (образа) суперэго; и т.д.

Но постепенно она подошла к отличиям от положений Фрейда в нескольких пунктах.

Например, на выборе времени Эдипова Комплекса она нашла доказательство, что Эдипов Комплекс существовал у очень маленьких детей и имел прегенитальные также как половые особенности.

Она также пришла к выводу, чтобы не согласиться с мнением, что суперэго появляется относительно поздно в развитии и является "наследником Эдипова Комплекса".

Она предположила, что суперэго имеет корни в самых ранних опытах в первой оральной стадии.

Она также отличилась от Фрейда в области охватывающего различия полов, и состояния фаллической стадии. Она не нашла никаких доказательств в любой стадии развития, в которой ребенок не будет иметь никакого понятия влагалища.

Она рассмотрела фаллическую структуру как защитную, против невыносимого факта различных поколений, родов, и родительского различия полов, фаллическая мать с точки зрения защитной структуры против понимания родительского общения.

Но, более широко, она развила взгляд Фрейда на фантазии. Она полагала, что фантазия существовала изначально, также как отношения к объекту, и в действительности и в фантазии.

Она видела половой Эдипов Комплекс как являющийся заключительной стадией очень длинной и сложной истории развития отношений к объекту; но также и что некоторые механизмы, подобно проектированию и интроекции, Кляйн наблюдала, как являющиеся мощными и очень примитивными.

Фактически, единственое открытие Кляйн, в котором Фрейд, упоминается благоприятным образом в сноске, где он говорит, что соглашается с Кляйн и Английской школой в том, что суперэго, не отражает реальную серьезность родителей, но искажено проектированиями.

Немного о последующей судьбе научных взглядов Мелани Кляйн.

Различия, которые развивались между Анной Фрейд и Мелани Кляйн, относительно методики детского анализа, состояли вне проблем, созданных при анализе детей. Стало очевидно, что эти различия были связаны с весьма фундаментальными расхождениями относительно и детского развития, и аналитической методики.

Ко времени обсуждений, Мелани Кляйн развила свои идеи много далее. Она уже сформулировала ее концепцию депрессивной позиции, которая стала краеугольным камнем ее понимания психической жизни.

Два документа на тему, "Содействие Психогенезу Маниакально-депрессивного Состояния" ("A Contribution to the Psychogenesis of Manic-Depressive States") (1935) и "Траур и Отношение к Маниакально-депрессивному Состоянию ("Mourning and its Relation to Manic-Depressive States") (1940) представили концепцию, связывающую и нормальное развитие младенцев и патологическое развитие. Чтобы подвести итог, она представляет на обсуждение эти документы: Мелани Кляйн полагает, что имеется критический шаг в развитии младенца, когда он распознает его мать, как она назвала "целым объектом". В это время младенец начинает распознавать свою мать, и видеть ее как реальное, отдельное, лицо. С этим узнаванием появляется фундаментальное изменение в общей умственной ориентации ребенка. Всемогущество уменьшается; и имеется узнавание зависимости от другого человека, замечаемого как надлежащее лицо. Эгоцентрическая, самовлюбленная ориентация, в которой младенец представляет объекты относительно себя, являющегося хорошим для одного или преследующим для другого, уступает отношению к другому лицу, замеченному со своми собственными чувствами, проблемами, и отношениями к другим людям также непосредственно. К тому лицу, от кого он зависит полностью, младенец испытывает острое двойственное отношение. Когда раскол (двойственность отношения) уменьшается, он распознает, что он любит и ненавидит одно и то же лицо. С этим узнаванием приходит чувство вины относительно ненависти и опасения потери объекта через собственную агрессию. Это становится основанием различного вида суперэго, таких как дикарь, ненавистник, и ненавистный, фигура по уровню части объекта. Эта ситуация ведет к чувству скованности (pining) потерянным объектом, способности оплакать потерю, и - формированию нормального траура. Но, поскольку ситуация полна болью и беспокойством потери, это также может мобилизовать мощную безумную защиту. Но рядом с ними развивается другой механизм, который не может быть должным образом назван механизмом защиты, так как не основан на отрицании проблемы, характеризующей защиту, но (основан) на узнавании проблемы и нового способа контакта с ней: это компенсация (reparation). Согласно Кляйн, компенсаторные импульсы играют большую роль в добрых человеческих отношениях и являются основанием всех видов сублимации.

В этой работе, Кляйн описывает новый механизм - проективную идентификацию (Прим. перев. Проективная идентификация - это процесс, посредством которого человек представляет, что он находится внутри некоторого объекта, внешнего по отношению к себе. Это так же защита, поскольку она дает иллюзию контроля над объектом, что позволяет субъекту отрицать свою беспомощность перед объектом и получать замещающее удовлетворение от его действий). Проектирование - механизм, но, поскольку Susan Isaacs ясно дала понять в своей статье, "К Фантазии" ("On Phantasy"), механизм - извлечение из мышления (абстракция) наблюдателя. В предмете темы механизм - фантазия. Проективная идентификация занимает только несколько строк в принципе очень короткой статье. Однако это - одна из наиболее оригинальных клинических концепций Кляйн, и почти универсально принятая аналитиками различных школ мысли. Проективная идентификация - фантазия проектирования целого, или части, непосредственно в другой объект, овладение им, и приписывание объекту собственных характеристик. Мотивы для проективной идентификации различны, подобно желанию обладать идеальным объектом и соединяться с ним; или входить в плохой объект, чтобы нападать или использовать его власть; и многое другое; в частных случаях это присутствует рядом. И этот механизм продолжает в депрессивной позиции, и во многом из того, что Кляйн описала ранее относительно отношения к телу матери, быть связанным с проективной идентификацией. Например, в случае заболевания Дика, он напал в своей фантазии на тело его матери, но он также проектировал на (себя) ее вещи, чувствовал их как злую часть себя, до такой степени, что не мог больше что-либо еще исследовать и потерял интерес к ней. Таким образом его символизация фактически препятствовала проективной идентификации. (Вышедшая позже, моя собственная работа "Замечания к Символизации" ("Notes on Symbol-Formation") направлена на доказательство того, что символика, основанная на проективной идентификации ведет к конкретизации и неспособности думать, пока символика, который, развивается в депрессивной позиции, связана с отказом от объекта и восстановлением его в фантазии компенсационным способом. Это повергает в траур.

Мелани Кляйн (1882-1960) и психоаналитическая игровая техника.
Искусствовед и психоаналитик М.Кляйн в игре разрешала ребенку выражать его эмоции и фантазии так, как они возникают без воспитательного и морального влияния и даже сообщала ему, что происходит в его бессознательной фантазии (кратко и ясно в выражениях самого ребенка). Мелани считала, что не подавлять детские агрессивные фантазии во время его игры с игрушками и ждать появления чувства вины за агрессию, а это и изменяет его отношение к враждебному для него, конкретному лицу. Кляйн рассматривала свободную игру детей как интерпретацию бессознательного ребенка без вмешательств, которые в то время пропагандировала Анна Фрейд. М.Кляйн обнаружила, что интерпретация модифицирует тревогу детей, затрагивает негативизм ребенка, потому что в объяснении фантазий ребенка располагается точка максимальной тревоги происходит сдвиг в позитивном направлении. Другие аналитики того времени были напуганы откровенными и глубокими интерпретациями М.Кляйн и это не одобряли. Значимость природы игры путем исторжения внутренних конфликтов, ребенком лучше переносится. Через исторжение и отчаяние к избавлению и радости! Д.Б. Эльконин в своей работе: "Теории и проблемы исследования детской игры", замечает: "М.Кляйн считает, что игра и игровая терапия замещает технику свободных ассоциаций, на которой базируется психоанализ взрослого. В системе М.Кляйн каждое действие ребенка в "игровой ситуации" имеет глубоко символическое значение. Задача игровой терапии заключалась в том, чтобы сделать такие бессознательные тенденции сознательными. ...Детская игра облегчает чувство вины" (47). Эльконин замечает, что задача игры сначала выявить скрытые тревоги и вину ребенка, а потом облегчить их. Кляйн считала:
1 человеческий разум с самого начала мыслит в терминах объектов вместо с их отношением друг к другу и к субъекту.
2. ребенок хочет освободиться от несчастий в своем внутренним мире и делает это путем экстериоризации во внешний мир наихудших ситуаций преследования;
3. часть естественного развития ребёнка заключается в поиске новых объектов как заместителей для предыдущих, и игрушки и товарищи по играм - одна из форм осуществления символизации такого рода;
4. ребенок обращается к новым объектам из-за конфликтов с ранними объектами, так что передышка достигается, когда найден новый объект (символ).
Эти процессы бессознательны и представляют борьбу психики ребенка с трудностями. которые ставят перед нею её импульсы и объекты. Игра, с точки зрения Кляйн, для ребенка серьезное занятие, а не всего лишь банальное развлечение или только упражнение в овладении материальным окружением (Р.Хиншелвуд. Словарь Кляйнианского психоанализа. "Когито-центр" М. 2007. с 303-304).
А. Ф. Усков в предисловии к книге "Мелани Кляйн. Зависть и благодарность.Исследование бессознательных источников" пишет: "Наиболее важным достижением Кляйн в практике детского анализа было создание игровой техники. Она считала, что детский анализ не может проходить, как взрослый: когда пациент лежит на кушетке и предается вербальным свободным ассоциациям. Ребенок должен двигаться, играть, видеть своего аналитика. Поэтому вместо вербальных свободных ассоциаций в детском анализе Мелани Кляйн применила технику свободной игры, инициатором которой является ребенок, и которая, так же, как вербальные ассоциации взрослого человека, становится способом выражения его желаний, фантазий и жизненного опыта. Мелани Кляйн также определила, каково должно быть расписание психоаналитических сеансов при работе с детьми и как должна быть устроена игровая комната. Каждый ребенок, в частности, имел свой отдельный ящик с игрушками, причем особый акцепт делался на том, чтобы игрушки были небольшими, что позволяло им выступать непосредственно в качестве символов внутреннего мира ребенка. В отличие от Анны Фрейд, Мелани Кляйн считала, что у маленького ребенка также возникает перенос, и уделяла большое внимание его анализу, особенно анализу негативного переноса. Она также уделяла большое внимание анализу взаимоотношений ребенка с архаическими, частичными объектами его внутреннего мира, например расщепленными на хорошую и плохую части матерью и отцом".

Кляйн, Мелани
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Мелани Кляйн (нем. Melanie Klein; урожд. Райцес; 30 марта 1882, Вена - 22 сентября 1960, Лондон) - влиятельный британский психоаналитик австрийского происхождения, стоявшая у истоков детского психоанализа, игровой психоаналитической терапии и теории объектных отношений.

Биография

Мелани Кляйн родилась 30 марта 1882 года в еврейской семье, где было уже трое детей. Её отец, Мориц Райцес, состоял во втором браке и был на 15 лет старше своей жены. К моменту рождения Мелани ему было более 50 лет.

В детские годы особо близкие отношения сложились у Мелани со старшей сестрой Сидони. Однако Сидони умерла в возрасте 9 лет и маленькая Мелани тяжело переживала эту утрату. Через несколько лет умер брат Эммануэль, когда Мелани Кляйн исполнилось 18 лет, умер её отец, а спустя несколько лет после отца скончалась мать. Тяжелые утраты детских лет вызвали у Мелани глубокую депрессию, которая, по мнению хорошо знавших ее людей, с годами закрепилась в ее мироощущении и характере. Вообще характером Мелани Кляйн всю жизнь отличалась резким и неуживчивым, что невольно сужало круг ее последователей.

В 1903 году вышла замуж за инженера Артура Кляйна. Несколько лет изучала в Венском университете искусство и историю, однако образование осталось незавершенным. Вместе с мужем покинула Вену и проживала с ним в Словакии и Силезии. В браке родилось трое детей, однако семейная жизнь сложилась неудачно. Тяжелый характер Мелани Кляйн помешал ей стать хорошей матерью. Любви взаимопонимания в отношениях с детьми у неё не было. Её дочь Мелитта, тоже ставшая психоаналитиком, порвала отношения с матерью и даже на похороны М. Кляйн не явилась.

«Долгие годы она не общалась с матерью. Когда Мелани в сентябре 1960 г. умерла, Мелитта, которая тоже была в Лондоне, не присутствовала на похоронах… В этот самый день Мелитта, оставаясь до конца непреклонной, читала в Лондоне лекцию в ярко-красных сапогах» .

Старший сын М. Кляйн трагически погиб в горах, однако, по утверждению Мелитты, он покончил с собой, отчаявшись найти взаимопонимание с матерью .

С 1910 по 1919 годы М. Кляйн проживала с семьёй в Будапеште. В 1914 году, находясь в депрессивном состоянии, связанном с о смертью матери и рождением третьего ребёнка, М. Кляйн обратилась за помощью к психоаналитику Шандору Ференци. Пройдя у него психоаналитический курс, М. Кляйн проявляет интерес к психоанализу как таковому.

В 1917 году М. Кляйн начала собственную психоаналитическую практику с анализа собственного младшего сына, а затем пятилетнего мальчика, сына её знакомых.

В 1918 году участвовала в работе 5-го Международного психоаналитического конгресса, где познакомилась с З. Фрейдом.

В 1919 году выступила с докладом « Влияние сексуального просвещения и отказа от авторитета на интеллектуальное развитие ребёнка», основанном на наблюдениях за одним из собственных детей. В этом же году становится членом Венского психоаналитического общества.

В 1921 году, по приглашению Карла Абрахама, поступила на работу в Берлинский институт психоанализа, где продолжила свою исследовательскую и терапевтическую деятельность в области детского психоанализа.

В 1922 году разошлась с мужем. С 1924 по 1925 годы проходила личный анализ у Карла Абрахама, который был прерван в связи со смертью последнего.

В 1925 году, во время поездки в Лондон, М. Кляйн знакомится с президентом Британского психоаналитического общества Эрнестом Джонсом, который приглашает её осуществлять свою дальнейшую научную и терапевтическую деятельность в Англии.

В 1926 году М. Кляйн окончательно переезжает в Лондон, где продолжает активно развивать свои идеи, связанные с детским психоанализом и использованием техники игры с маленькими пациентами. Идеи М. Кляйн были критически восприняты Анной Фрейд. В результате длительных дискуссий между сторонниками М. Кляйн и А. Фрейд произошел раскол в Британском психоаналитическом обществе и образовались три группы психоаналитиков - кляйнинская, фрейдовская и независимая .

В 30-е годы идеи Кляйн нашли поддержку у некоторых психоаналитически ориентированных врачей. Некоторые из них, Дональд Винникотт и Дж. Болби, прошли у неё анализ.

После Второй мировой войны М. Кляйн в основном работала как обучающий аналитик и как супервизор, отказавшись от активной роли в жизни Британского психоаналитического общества.

22 сентября 1960 года после перенесенной операции Мелани Кляйн умерла от эмболии лёгочной артерии.

Научная деятельность

Наблюдения за играми собственных детей 2-3 лет привели её к выводу, что именно на этот возраст приходится формирование Эдипова комплекса.

В ходе изучения наиболее агрессивных импульсов маленьких пациентов (зависть, жадность, ненависть) Кляйн разработала технику работы с детьми, не утратившую актуальности и в наши дни. Аналогом свободных ассоциаций в детском психоанализе является игровая деятельность. Она придавала большое значение переносам и контрпереносам, а также раскрыла основополагающее значение расщепления детского сознания в самом раннем возрасте на составляющие его основные понятия: « хороший» (англ. good) и «плохой». .

Одна из наиболее важных идей Клейн состоит в том, что агрессия и любовь выступают в качестве фундаментальных организующих сил психики. Агрессия расщепляет психику, тогда как любовь ее цементирует. Ребенок (или взрослый) будет агрессивно «расщеплять» мир, с тем чтобы отвергнуть то, что он ненавидит, и сохранить то, чего он желает. Постоянное желание ребенка - иметь рядом добрую и наполненную грудь и отвергать опустошенную, назойливую или безучастную грудь. Таким образом, Клейн постулировала, что первым организатором психики является процесс разделения. Этому деструктивному, расщепляющему процессу противостоит другой, организующий процесс, который производит интеграцию и способствует целостности и любви. Клейн заметила, что ребенок, проявляющий ненависть к своей матери (хотя бы в фантазиях), со временем попытается восполнить тот ущерб, который, по мнению ребенка, был им нанесен. Типичный пример этого - ребенок, предлагающий любимую игрушку в виде дара, с тем чтобы утешить маму, которой он причинил боль в своих фантазиях. Тем самым мама, которая в сознании ребенка была расщеплена, сольется в единый образ, объединяющий в себе хорошее и плохое. Полагала, что суперэго присуще структуре личности от рождения и что ребёнок в ходе своего развития проходит через параноидно-шизоидную позицию (связанную с деструктивными импульсами) и депрессивную позицию (контроль либидо). Оба термина получили широкое распространение в психоанализе.

Вела оживлённую полемику с Анной Фрейд по поводу пересмотра ряда положений учения её отца, в особенности касающихся проявлений агрессии в детском возрасте. Кляйновский психоанализ - единственная неофрейдистская школа (помимо лакановской), принимающая существование влечения к смерти.

Среди последователей Мелани Кляйн были такие психоаналитики, как Герберт Розенфельд, Уилфред Бион, Бетти Джозеф, Ханна Сегал, Дональд Мельцер, Рождер Мани-Керл.

Мелани Кляйн (1882 - 1960) является одной из наиболее известных и ярких фигур психоаналитического движения. Ее смелые и оригинальные подходы к анализу детей, анализу взрослых пациентов, страдающих серьезными психическими расстройствами (психозами), ее теоретические идеи о нормальном и патологическом развитии личности и межличностных отношений человека снискали заслуженное уважение и широкое признание и, одновременно, возбудили и продолжают возбуждать многочисленные споры, критику, иногда весьма жесткую, а подчас и полное неприятие и отвержение в психоаналитических кругах.

Путь Мелани Кляйн в психоанализ был непрост. Она родилась и жила с родителями в Вене, где в юности входила в кружок интеллигентной молодежи, интересовавшейся философией, наукой, литературой, искусством. В течение двух лет она изучала гуманитарные науки в Венском университете. Она мечтала получить медицинское образование, однако замужество, последующая жизнь в небольших провинциальных городках и рождение детей воспрепятствовали этому.

Лишь поселившись в 1910г. в Будапеште, она вновь окунулась в интеллектуальную атмосферу большого города и вскоре заинтересовалась психоанализом, примкнув к психоаналитическому кружку Шандора Ференци и пройдя у него личный анализ. В 1917г. она познакомилась с Фрейдом, а в 1919г. вступила в Венгерское психоаналитическое общество, представив доклад «О развитии одного ребенка».

В 1920г. Мелани Кляйн познакомилась с Карлом Абрахамом, личность и идеи которого произвели на нее большое впечатление. В 1921г. она переехала в Берлин, где начала свою психоаналитическую практику с взрослыми и детьми. Там же она начала свой повторный анализ у Абрахама, который прервался в 1925 г. из-за его преждевременной смерти. В Берлине Мелани Кляйн сформулировала свои первые идеи, касающиеся отличия психоанализа детей от психоанализа взрослых, игровой техники и интерпретативного подхода в детском психоанализе.

В 1926 г. Мелани Кляйн по приглашению Эрнста Джонса переехала в Великобританию, где и обосновалась окончательно. Там ее клиническая и теоретическая работа достигла своего расцвета и получила широкое признание, появились многочисленные ученики, вышли в свет основные статьи и книги. Но в 40-е гг. она подверглась жесточайшей критике со стороны последователей ортодоксального психоанализа, в основном эмигрировавших в Англию с континента перед второй мировой войной, и вступила в непримиримое соперничество с Анной Фрейд, также поселившейся в Лондоне и разрабатывавшей свою технику детского анализа и теорию развития ребенка. Все это привело к сохраняющемуся до сих пор расколу Британского психоаналитического общества на группы последователей Мелани Кляйн и Анны Фрейд и нейтральную группу, занимающую промежуточное положение.

Наиболее важным достижением Кляйн в практике детского анализа было создание игровой техники. Она считала, что детский анализ не может проходить, как взрослый: когда пациент лежит на кушетке и предается вербальным свободным ассоциациям. Ребенок должен двигаться, играть, видеть своего аналитика. Поэтому вместо вербальных свободных ассоциаций в детском анализе Мелани Кляйн применила технику свободной игры, инициатором которой является ребенок, и которая, так же, как вербальные ассоциации взрослого человека, становится способом выражения его желаний, фантазий и жизненного опыта.

Мелани Кляйн также определила, каково должно быть расписание психоаналитических сеансов при работе с детьми и как должна быть устроена игровая комната. Каждый ребенок, в частности, имел свой отдельный ящик с игрушками, причем особый акцепт делался на том, чтобы игрушки были небольшими, что позволяло им выступать непосредственно в качестве символов внутреннего мира ребенка.

В отличие от Анны Фрейд, Мелани Кляйн считала, что у маленького ребенка также возникает перенос, и уделяла большое внимание его анализу, особенно анализу негативного переноса. Она также уделяла большое внимание анализу взаимоотношений ребенка с архаическими, частичными объектами его внутреннего мира, например расщепленными на хорошую и плохую части матерью и отцом.

Мелани Кляйн была среди тех психоаналитиков, которые существенно расширили спектр клинического применения психоанализа, включив в него аналитическую работу с тяжело нарушенными психотическими или околопсихотическими пациентами. Для аналитической техники Мелани Кляйн характерны смелые и глубокие интерпретации с самого начала лечения, большое внимание к анализу негативных чувств вообще и негативного переноса в частности, использование при интерпретировании языка частичных объектов (груди, пениса, вагины, фекалий, хорошей и плохой матери и т. п.) и телесных функций (еды, выделения, сексуальности).

Главной теоретической заслугой Мелани Кляйн является разработка теории развития личности и межличностных отношений младенца и очень маленького ребенка.

Мелани Кляйн была первой из психоаналитиков, кто сосредоточился на отношениях младенца и маленького ребенка с матерью и другими людьми как на главном условии и источнике развития его личности и даже просто его физического выживания. Кляйн является первым и, возможно, наиболее влиятельным теоретиком объектных отношений в психоанализе. Отношения ребенка и, прежде всего, его отношения с матерью, отношения пациента и, прежде всего, его отношения с аналитиком всегда оставались в центре внимания не только психоаналитической теории Мелани Кляйн, но и ее лечебной техники.

В своей теории развития Мелани Кляйн исходила из того, что у ребенка с самого начала действуют два основных влечения: любовно-сексуальное и разрушительно-агрессивное. Возникающее Эго младенца решает задачи не только взаимодействия с внешним миром, но и овладения этими инстинктами, причем сам процесс развития проходит благодаря взаимоотношениям ребенка с его первыми объектами - грудью, а затем матерью. Интроецируя (поглощая, усваивая) их, идентифицируясь с первичными объектами и с возникающими с ними объектными отношениями, ребенок строит свой внутренний мир, овладевает своими влечениями.

Мелани Кляйн считает, что процесс интеграции Эго, развития его защитных механизмов, процесс становления и развития объектных отношений проходит через две стадии, которые, однако, не имеют четкой хронологической привязки и могут существовать в течение всей жизни человека в качестве позиций, отражающих его отношение к самому себе и окружающему миру. Мелани Кляйн описывает две позиции: параноидно-шизоидную и депрессивную. "Для параноидно-шизоидной позиции характерно отсутствие интеграции Эго и объектов, которые разделены на хорошую и плохую части. Это необходимо для того, чтобы сохранить хороший объект, хорошего себя и хорошие отношения между ними от атаки со стороны агрессивно-разрушительных частей своей личности, которые ребенок еще не в состоянии контролировать. Основными защитными механизмами являются расщепление себя и объекта и как следствие резкие и внешне не мотивированные изменения в чувствах и поведении по отношению к себе и другим людям на противоположные, и проективная идентификация, т. е. проекция на объект невыносимых в себе самом чувств, желаний, намерений, и одновременно идентификация с этим «обогащенным» своими проекциями объектом, что приводит к нарушению границ между собой и объектом, и ощущению внешнего объекта как плохой, преследующей части себя и наоборот. Фиксация на параноидно-шизоидной позиции, как следует из ее названия, присуща тяжело нарушенным пациентам, страдающим психозами или тяжелыми пограничными или нарциссическими расстройствами.

Хронологически более поздней, а клинически более зрелой и «нормальной» является депрессивная позиция, для которой характерна целостность себя и объекта, т. е. реалистическое признание в себе и в других людях как хороших, так и плохих сторон, способность испытывать вину за свои агрессивные и разрушительные чувства и желания, смягчать свою ненависть любовью и возмещать нанесенный своими поступками вред. Депрессивной позиции, соответствующей уровню невротических расстройств, присущи зрелые защитные механизмы (вытеснение, рационализация, реактивные образования и т. п.) и объектные отношения с целостными объектами, например с матерью, с отцом, сочетающими в себе как свои хорошие, так и плохие черты.

Обогатило психоаналитическую теорию развития также и выдвинутое Мелани Кляйн положение о том, что стадии психосексуального развития, по Фрейду,- оральная, анальная, фаллическая (генитальная) - не являются хронологически закрепленными, последовательно сменяющимися этапами развития, но присутствуют у каждого ребенка с самого рождения в качестве тенденций, а первые, ранние стадии Эдипова конфликта начинают проживаться младенцем еще при кормлении грудью. При этом ранняя «эдипизация», сексуализация ребенка говорит о его глубокой оральной неудовлетворенности в диадических отношениях с матерью.

Особый интерес Мелани Кляйн на протяжении всей ее карьеры привлекали негативные, разрушительные чувства и желания человека: ненависть, зависть, жадность. Клиническому и теоретическому исследованию их источников и проявлений посвящены многие ее работы.

Наряду с этим, Мелани Кляйн в своих размышлениях о плохой и хорошей матери, ненависти и любви, зависти и благодарности постоянно подчеркивала важность любви, позволяющей не только смягчить и преодолеть негативные чувства, но и глядеть в будущее человечества с осторожным оптимизмом.

Мелани Кляйн была не просто выдающимся практиком и ученым, она была и создательницей своей аналитической школы. Ее учениками были такие известные психоаналитики, как Вильфред Бион, Паула Хайман, Герберт Розенфельд, Ханна Сегал. Идеи Кляйн нашли свое применение не только в клинической работе, но и в социальных и гуманитарных дисциплинах.

Ее мышление очень отличает ее от тех, кто признает открытия психоанализа, не принимая их в то же время всерьез.

Эрнест Джонс

В данном разделе мы подробно остановимся на вкладе Мелани Кляйн в психоаналитическую теорию объектных отношений. В истории психоанализа Кляйн принадлежит особое место. Во-первых, именно ей психоаналитики обязаны обращением к теме отношений , которой ей удалось придать уникальное, собственно психодинамическое звучание. В концепциях внутренних объектов, бессознательных фантазий, параноидно-шизоидной и депрессивной позиций, и т.д. проблематика отношений была выражена на языке психоаналитической метапсихологии и таким образом включена в клинические и генетические психоаналитические исследования. Во-вторых, в ходе дискуссий вокруг теории Мелани Кляйн (продолжающихся и поныне) в психоаналитическом сообществе фактически был узаконен теоретический плюрализм , первым примером которого стало знаменитое «Джентльменское соглашение» Британского психоаналитического общества. Кляйнианский психоанализ не разделил участи индивидуальной и аналитической психологии, структурного психоанализа и неофрейдизма. Долгое время он оставался излюбленной темой для критики со стороны доминирующей в Северной Америке эго-психологии, однако сегодня мы являемся свидетелями медленного, но неуклонного проникновения идей Кляйн во все существующие психоаналитические подходы. В данном случае история психоанализа демонстрирует нам значительно большую продуктивность относительной лояльности в сравнении с сектантской непримиримостью. Обогащающее влияние английской школы объектных отношений ощутимо сегодня далеко за пределами Британии, как, впрочем, и за пределами самой школы М. Кляйн. Конечно же, популярность того или иного подхода (в достаточно узких психоаналитических кругах) отнюдь не устраняет теоретических возражений. Тем более важным кажется нам возвращение к истокам рассматриваемого учения.

Мелани Кляйн родилась в Вене в 1882 году. Несмотря на то, что долгие годы Кляйн жила в одном городе с Зигмундом Фрейдом, ее первая встреча с психоанализом состоялась только в 1914-1915 гг. во время пребывания в Будапеште. Здесь Кляйн посоветовали обратиться за консультацией к Шандору Ференци, который и стал ее первым психоаналитиком. В это время она находилась в подавленном состоянии в связи с недавней смертью матери и рождением третьего ребенка. Некоторый депрессивный фон сопровождал Кляйн в течении всей жизни – с первыми потерями она встретилась еще в раннем детстве, когда умерли ее сестра и брат, позднее в автокатастрофе погиб ее старший сын. По стечению обстоятельств муж М. Кляйн, Артур, был знаком с братом Ференци, что по мнению биографов могло оказать определенное влияние на возникновение неожиданного и интенсивного интереса Кляйн к психоанализу. Впервые она увидела Фрейда в 1918 году на 5-ом Международном Конгрессе в Будапеште, где основатель психоанализа представлял доклад «Пути психоаналитической терапии». Символично, что центральной темой сообщения Фрейда была опасность смешения «чистого золота» анализа с другими психотерапевтическими техниками, с «медью» активного психотерапевтического вмешательства [Фрейд, Психоаналитические, с.140-150]. Знакомство с Фрейдом и его теорией произвело сильнейшее впечатление на начинающую исследовательницу. Кляйн приняла решение посвятить себя психоаналитической работе и по совету своего аналитика начала заниматься ею с детьми. Произошло это в 1917-1918 гг. и первым пациентом М. Кляйн стал ее собственный ребенок. Сегодня это может показаться довольно шокирующим, однако в то время подобная практика была общепринятой. Это было вполне в духе анализа Маленького Ганса, проводившегося его собственным отцом, попыток Абрахама анализировать свою дочь, или, в конечном итоге, знаменитого анализа Анны Фрейд, который проводился самим Фрейдом. Первый опыт практической работы несомненно оказал существенное влияние на будущие теоретические ориентации и предпочтения Кляйн. В 1919 году она вступила в Венгерское психоаналитическое общество, представив доклад «О развитии одного ребенка». В окончательном виде ее взгляды на детский психоанализ были изложены в книге 1932 года «Психоанализ детей».

Из-за политической нестабильности в Европе, а также семейных неурядиц, в 1920 году Кляйн вынуждена была переехать в Берлин, где продолжала изучать и практиковать психоанализ, развивая собственный подход к терапевтической работе с детьми. В Берлине она познакомилась с Карлом Абрахамом, который в 1924 году согласился стать ее аналитиком. Через восемнадцать месяцев Абрахам умер и анализ Кляйн неожиданно прервался. Карл Абрахам обладал особым положением внутри профессионального сообщества: наряду с Юнгом в Цюрихе, Ференци в Будапеште и Джонсом в Лондоне, он был одним из пионеров психоаналитического движения за пределами Вены, членом так называемого «Комитета». Его авторитету способствовала многолетняя репутация безупречного клинического специалиста, а также личная близость к Фрейду и безусловное признание со стороны последнего. В период общения с Мелани Кляйн Абрахам являлся президентом Международной психоаналитической ассоциации, и это обстоятельство, вне всяких сомнений, не могло не сказаться на профессиональном продвижении его протеже. Абрахам заинтересовался попытками Кляйн найти подтверждение психоаналитических теорий детского развития в непосредственном анализе детей. Сам он занимался изучением роли садизма в раннем развитии и его влияния на формирование психотической личности. Кляйн неоднократно признавала, что идеи Абрахама имели большое значение в становлении ее теории, но следует отметить, что и сам Абрахам был серьезно впечатлен ее клиническими успехами. Однако со временем влиятельное покровительство Абрахама стало одной из причин, по которым многие члены Берлинского психоаналитического общества стали испытывать по отношению к Кляйн нарастающую неприязнь. Сложные и противоречивые отношения с различными психоаналитическими сообществами сопутствовали Мелани Кляйн на протяжении всей ее профессиональной карьеры.

В Берлине Кляйн познакомилась с несколькими британскими аналитиками, которые также проходили личный анализ у Карла Абрахама. В их числе были Эдвард Гловер и Аликс Стрэчи (жена Джеймса Стрэчи). Результатом знакомства стало предложение приехать в Лондон с курсом лекций, освещающих основные положения разрабатываемой Кляйн теории. Мелани Кляйн приехала в Лондон и вскоре приняла предложение тогдашнего главы Британского психоаналитического общества Эрнеста Джонса продолжить свою работу в Британии. Ее идеи нашли здесь живой отклик среди специалистов, а сама Кляйн, лишившаяся покровительства Абрахама в Германии, вновь обрела влиятельную протекцию в лице Э. Джонса. Расположение последнего во многом было обусловлено тем, что с 1926 г. Кляйн успешно занималась лечением одного, а затем и второго из его детей. Уникальные клинические способности Кляйн в сочетании с большой научной смелостью позволили ей завоевать большое число сторонников и единомышленников. Однако чрезвычайно сложный и противоречивый нрав приводил к тому, что М. Кляйн теряла многих союзников, не выносивших ее конфликтности и авторитарности. Постоянно работали вместе с ней только самые талантливые и верные последователи. Так называемая группа кляйнианских аналитиков в разные периоды меняла свой состав коренным образом, но ее активность, смелость и сплоченность всегда компенсировали малочисленность и создавали впечатление стабильного существования. Мелани Кляйн умерла в Лондоне в 1960 году, оставив после себя богатейшую традицию психоаналитических исследований. Как пишет один из ее биографов: «Преданность своей работе в психоанализе была ее главной характерной чертой… Честолюбивая, в высшей степени интуитивная, отважная и правдивая, она была бескомпромиссна в работе и неистова в отстаивании ее… Это была сильная личность, практически у всех вызывавшая уважение» [Психоаналитические термины, с.219].

В 20-30е годы Британское психоаналитическое общество в значительной мере уже сформировало оригинальный и серьезно отличавшийся от классического подход к теории и практике психоанализа. Со временем это обстоятельство стало одной из наиболее важных причин возникновения враждебности и конфликтов между британскими и венскими психоаналитиками. Противостояние двух школ психоанализа максимально обострилось после переезда Мелани Кляйн в Лондон. В это время Кляйн начала активно внедрять игровую технику в практику детского анализа, став безусловным пионером этого направления. В 1927 году Анна Фрейд опубликовала в Вене свое «Введение в технику детского психоанализа», в котором, в частности, критиковала терапевтические методы Кляйн, отрицала понятие инфантильного Сверх-Я, ставила под вопрос значение переноса и агрессивных фантазий в детском анализе [Фрейд А., Норма]. С критикой данной работы выступили Эрнест Джонс и Джоан Ривьер. Это, в свою очередь, вызвало негативную реакцию Зигмунда Фрейда, раздосадованного нападками на дочь. Фрейд не принимал концепции раннего Эдипова комплекса и с большой долей скептицизма воспринимал научную работу своей анализантки Ривьер. Тем не менее со временем обе стороны стали ощущать потребность в конструктивном взаимодействии и обмене накопившимися результатами. Два психоаналитических сообщества приняли решение о начале процесса обмена опытом, который должен был сблизить обе школы и в определенной мере сгладить существовавшие противоречия в их подходах. Началом процесса сближения должен был стать обмен лекциями в ходе визитов представителей каждой из сторон. Первым опытом такого рода была лекция Э. Джонса, посетившего Вену в 1935 году. В 1936 году в Вену приехала с курсом лекций Джоан Ривьер. Активность венской стороны выразилась в посещении Лондона Р. Уэлдером в 1936 году и в публикации его работы, которая представляла собой ответ на лекции Ривьер (1937). Таким образом состоялся первый этап диалога между венским и британским психоаналитическими группами. Однако политические события в Европе внесли принципиальные изменения в развитие отношений между двумя школами, заставив одну из сторон пойти на сближение в прямом смысле этого слова. Приход к власти в Германии национал-социалистов и последовавший в 1938 году аншлюс Австрии вынудил венских психоаналитиков эмигрировать в другие страны. По стечению обстоятельств Зигмунд Фрейд и Анна Фрейд переехали именно в Лондон, образовав таким образом в Англии ядро новой группы аналитиков «венской школы», противопоставлявших свои взгляды «кляйнианцам». Вместе с несколькими видными английскими аналитиками, в числе которых следует отметить Эдварда Гловера и Мелитту Шмидеберг (дочь М. Кляйн), они создали оппозиционную группу, активно критиковавшую подход Кляйн. Гловер и Шмидеберг первоначально были сторонниками Мелани Кляйн, но перестали разделять ее взгляды после введения в 1935 году теоретического положения о депрессивной позиции и со временем превратились в ярых оппонентов кляйнианской теории. С момента прибытия в Англию венских психоаналитиков Британское психоаналитическое общество оказалось вовлечено в длительный и напряженный спор между двумя конфликтующими сообществами. Кляйнианская группа резко реагировала на критику со стороны «венцев» и активно пыталась отстоять преимущества своих теоретических и практических нововведений. Из-за столь острого конфликта деятельность Общества, и без того затрудненная условиями военного времени, оказалась практически парализованной, особенно в плане подготовки новых аналитиков. Стороны вынуждены были согласиться на временное перемирие, в ходе которого планировалось провести ряд деловых встреч с целью обсуждения спорных аспектов кляйнианской теории. В течение последующих восемнадцати месяцев кляйнианцами была представлена на рассмотрение серия из четырех докладов, освещающих противоречивые стороны их подхода: в 1943 г. работа Сюзн Айзекс «О природе и функциях фантазии», обсуждавшаяся в течение пяти встреч; доклад «Функции проекции и интроекции в раннем младенчестве», прочитанный Паулой Хайманн и обсуждавшийся в ходе двух встреч; работа Сюзн Айзекс и Паулы Хайманн «Регрессия», дискуссии по поводу которой также происходили в ходе двух встреч; и затем, в 1944 году (хотя к этому времени большинство «венских» аналитиков отказалось от посещения собраний, а Э. Гловер вообще покинул Общество) – работа «Об эмоциональной жизни ребенка в свете концепции депрессивной позиции», которая была представлена самой Мелани Кляйн и обсуждалась в течение нескольких собраний. Эти доклады и вошли в переработанном виде в книгу «Развитие в психоанализе» (1952). Встречи и дискуссии представителей двух психоаналитических течений не смогли разрешить существующих научных проблем и противоречий, однако ярко продемонстрировали принципиальные различия в подходах двух школ. Кляйнианские аналитики столкнулись с необходимостью более точной и последовательной формулировки положений своей теории и, к большому удивлению их венских коллег, сумели убедительно и изящно аргументировать свою позицию. Итогом встреч стало заключение неформального договора о структуре и руководстве Британского психоаналитического общества, и об условиях подготовки молодых специалистов.

Итоговая договоренность, заключенная сторонами, приобрела широкую известность под именем «Джентльменского соглашения ». Действие соглашения охватывало представительство в основных комитетах Общества (например, комитета по образованию), занятие ответственных должностей (например, президента) и участие в главных мероприятиях Общества. Во всех этих областях соблюдались принципы равных долей или ротации. Ироничность названия состояла в том, что договор заключался тремя женщинами: Мелани Кляйн, Анной Фрейд и президентом Общества Сильвией Пейн. При строгом контроле за сохранением равноправия в отношениях было решено одобрить образование внутри Британского общества трех аналитических групп: «Кляйнианской группы», «В-группы», которая позднее получила названия «Группы современных фрейдистов» и «Группы независимых аналитиков» . Джентльменское соглашение (которое, кстати говоря, никогда и нигде не было зафиксировано письменно) стало поворотным пунктом в истории Британского общества и во многом предопределило способы достижения компромисса в психоаналитическом сообществе в целом. Позиция противника любых форм эклектизма Э. Гловера, выраженная словами: «… Когда речь идет об основополагающих принципах, ни о каких джентльменских соглашениях не может идти и речи» [Гловер, Фрейд, с.198], все больше выглядела научным экстремизмом. Эпоха отречений и ритуальных изгнаний в психоанализе уходила в прошлое. Психоаналитическое сообщество с этого момента становится открытым плюрализму научных идей и концепций, и в этом, безусловно, одна из важнейших заслуг Мелани Кляйн и ее школы. При этом необходимо отметить, что основные действующие лица полемики – М. Кляйн и А. Фрейд – очень скоро покинули поле политической борьбы и компромисса ради теоретической деятельности, где диалог затруднен, а эклектика и в самом деле губительна.

Четко оформленной «кляйнианской группы» не существовало до середины 40-х годов. Сторонниками Кляйн на ранних этапах ее карьеры были такие выдающиеся члены Британского общества, как Э. Джонс и Э. Гловер, которые решились оказать Кляйн поддержку, несмотря на то, что на континенте ее репутация была далеко не блестящей. Среди первых сторонников Кляйн можно также отметить М. Брайерли, Аликс и Джеймса Стрэчи, дочь М. Кляйн Мелитту Шмидеберг. С момента прибытия в Лондон Кляйн заручилась поддержкой нескольких лояльных аналитиков, которые оставались на ее стороне даже в период кризиса 1932 г., когда Гловер и Шмидеберг образовали оппозиционное течение. Среди этих особо верных приверженцев можно отметить Дж. Ривьер, С. Айзекс, Г. Серл и П. Хайманн. Эти люди поддерживала Кляйн вплоть до военных лет и некоторое время после начала войны. Именно их усилиями были созданы работы, придавшие конкретные очертания концепциям депрессивной позиции , бессознательной фантазии , внутренних объектов . Однако постепенно и по разным причинам эти сторонники оставили Кляйн. Сюзн Айзекс умерла в 1948 г. Джоан Ривьер перестала интересоваться кляйнианскими теоретическими разработками под влиянием группы «венских аналитиков». Паула Хайманн в 1956 обнаружила, что ей открываются большие перспективы, не требующие продолжения сотрудничества с Кляйн (по всей видимости, поводом к расхождению было неприятие Кляйн взглядов Хайманн на контрперенос; см. следующий раздел).

Вышедшие в начале 30-х годов работы Кляйн, которые представляли собой новаторский и очень необычный психоаналитический подход к проблемам психотических пациентов, привлекли на ее сторону группу врачей. Многие из них стали проходить обучающий анализ у Кляйн. Среди них были Б. Клиффорд, М. Скотт, Дж. Боулби, Д. Винникотт. Новые сотрудники были высококлассными медиками, имели безупречную врачебную репутацию и пользовались большим влиянием в профессиональных кругах, что было чрезвычайно полезно для Кляйн. Вне всякого сомнения, в ходе общения и сотрудничества с этими людьми Кляйн приобрела новые знания, необходимые для понимания психотических механизмов: расщепления, проекции, интроекции и проективной идентификации. Тем не менее большинство из этих новых последователей покинуло кляйнианскую группу вскоре после прибытия в Лондон Анны Фрейд, а некоторые так и не стали ее полноценными участниками.

После войны вокруг Кляйн собралась новая группа, состоявшая из недавно прибывших в Британию молодых врачей, многие из которых не занимались психоанализом ранее. Эту группу принято считать вторым поколением кляйнианских аналитиков, среди которых особенно выделяются Ханна Сигал, Герберт Розенфельд и Вилфред Бион. Именно они, при авторитетной поддержке со стороны Роджера Мани-Керла и Дональда Мельцера, дали новый толчок развитию кляйнианской теории, почти полностью базировавшийся на расширении и углублении концепции проективной идентификации . Со временем образ «кляйнианского психоаналитика» стал пользоваться широким и прочным авторитетом, многие люди приезжали из других стран для прохождения психоаналитической подготовки в Британию. Впоследствии данный подход получил особое распространение в Италии и странах Латинской Америки, а после нескольких визитов В. Биона в США и там оформилась небольшая группа кляйниански ориентированных психоаналитиков.

М. Кляйн предполагала, что отношение к объектам присутствует с самого рождения ребенка, поскольку является неотъемлемой характеристикой человеческих влечений. Первичными репрезентантами влечений выступают бессознательные фантазии . Данное понятие было подробно разработано С. Айзекс, которая противопоставила бессознательные фантазии (phantasy) сознательным (fantasy) . Последние представляют собой компромиссное образование между бессознательными импульсами и защитами, подобное сновидениям. Бессознательные же фантазии являются наиболее примитивной деятельностью человеческой психики, непосредственно выражающей представления об объектах и целях влечений. В качестве примеров последователи Кляйн приводили описанные Фрейдом фантазии кастрации или первичной сцены. Сами они дополнили этот список фантазиями о «хорошей » и «плохой » (отвергающей или даже преследующей) груди, о пенисе в теле матери и другими. В наиболее примитивных бессознательных фантазиях выражается отношение к частичным объектам, т.е. частям тела или функциям первичного объекта – матери. Наряду с этим, на ранних стадиях развития (преимущественным вниманием кляйнианцев пользовался первый год жизни ребенка) действуют такие примитивные механизмы защиты, как проекция, интроекция, расщепление, проективная идентификация, всемогущий контроль. М. Кляйн доказывала, что психические структуры функционируют уже на этом этапе жизни, испытывая давление влечений и примитивных тревог. По отношению к ним осуществляются защитные операции, которые оказывают на психику обратное формирующее воздействие. Так, действие механизма расщепления приводит к тому, что первичный объект влечений ребенка – материнская грудь – воспринимается либо как «плохая», либо как «хорошая», в зависимости от того, удовлетворяет она ребенка или фрустрирует. В результате проекции своей агрессии ребенок может чувствовать, что «плохая» грудь ненавидит его или преследует, в результате же интроекции он может представлять, что хороший или плохой объект находится внутри него, поддерживает или, напротив, разрушает его. Особым механизмом, действующим на ранних этапах развития, является описанная Кляйн проективная идентификация . Первоначально была открыта соответствующая ей бессознательная фантазия о частях собственного тела, находящихся внутри тела матери, контролирующих его или разрушающих. Впоследствии функция этой фантазии была представлена в качестве защитного механизма, заключающегося в проекции негативных частей самости в другого человека. Результатом подобной защитной операции становится, с одной стороны, избавление от негативных переживаний, а с другой, навязывание другому несвойственных ему чувств и действий. Психотерапевты, сталкивающиеся с проективной идентификацией в клинической практике, называют ее «нечестной проекцией», т.к. использующий ее пациент не удовлетворяется приписыванием терапевту отрицаемых в себе чувств, но хочет заставить того действительно их пережить [Кернберг, Агрессия; Кейсмент, Обучаясь].

Следует отметить, что описанные выше примитивные фантазии и защитные механизмы в наиболее чистом виде встречаются у пациентов с очень глубоким уровнем психических нарушений. Гипотеза Кляйн состояла в том, что подобные констелляции фантазий, защит и тревог соответствуют раним стадиям развития ребенка и, следовательно, в зачаточном виде присутствуют в психике любого человека. Х. Томэ и Х. Кэхеле называю эту идею «мифом о психотическом ядре» личности [Томэ, Кэхеле, Современный]. Оставляя за скобками достоверность этого мифа, отметим, что его прагматическое значение заключалось в увеличении требований к аналитической процедуре, которая отныне должна была охватить наиболее архаические слои человеческих переживаний.

Взгляды Кляйн на психическое развитие были представлены в концепции параноидно-шизоидной и депрессивной позиций . Эти понятия относились к синтетическим формациям фантазий, защит и объектных отношений, доминирующим на ранних стадиях развития. При этом термин «позиция» призван был продемонстрировать, что, несмотря на последовательную смену данных образований в ходе нормального развития, по сути дела, они являются некими потенциями, способными к актуализации на любом этапе развития. Параноидно-шизоидная позиция относится к периоду жизни, во время которого доминируют механизмы проекции и расщепления. В связи с этим объект, представленный в психике ребенка, остается частичным объектом : грудью или пенисом, «хорошим» либо «плохим». Превалирующим на данной позиции видом тревоги является персекуторная тревога , или страх преследования, запускающий в ход параноидные фантазии о преследующих «плохих» объектах. Постепенное замещение параноидно-шизоидной позиции депрессивной (с шестого месяца жизни) происходит в результате того, что расщепленные части объекта начинают переживаться как принадлежность одного целого. Это требует хорошо развитой способности переносить амбивалентность чувств – ведь и объект, приносящий успокоение и любовь, и объект, фрустрирующий и ненавидимый, являются одним и тем же человеком. Ввиду трудности для детской психики осуществить подобный синтез долгое время наблюдаются регрессивные откаты к параноидно-шизоидной позиции. Но в норме со временем расщепление преодолевается, что приводит к тому, что частичный объект заменяется целостным . Это приводит к новым трудностям, ибо отныне ребенку необходимо справится с тем, что его деструктивные чувства адресованы «хорошему» объекту. Он переживает вину за свою агрессию, страх потери любимого объекта, потребность репарации (возмещения ущерба, нанесенного объекту в воображении) – весь тот комплекс чувств, который Кляйн обозначила как депрессивную тревогу . В своем описании младенческой депрессии она опиралась на исследования Фрейда («Печаль и меланхолия», 1917) и К. Абрахама. Вслед за ними Кляйн утверждала, что проработка депрессивных переживаний ведет к восстановлению целостности объекта и субъекта, к способности воспринимать и переносить собственную отдельность. Несколько позднее Д. Винникотт назовет это «способностью быть в одиночестве» [Антология].

Мы видим, что Кляйн дополнила и уточнила фрейдовскую классификацию страха: страх потери объекта, страх потери любви объекта, страх потери способности любить, – введя различие между двумя видами тревоги: персекуторной (тревоги преследования) и депрессивной (приблизительно соответствующей фрейдовскому страху потери объекта). Отличием теории Кляйн было то, что все виды тревоги возводились в ней к врожденному инстинкту смерти или агрессии. Опираясь на позднюю фрейдовскую классификацию влечений, исследовательница утверждала, что инстинкт смерти является первой и безусловной опасностью, с которой вынуждена справляться еще незрелая психика ребенка. В конечном итоге, именно эта опасность и запускает в действие мощные защитные механизмы параноидно-шизоидной позиции, отклоняющие, проецирующие и видоизменяющие первичное влечение. Так, в частности, одним из наиболее ранних и часто встречающихся аффективных воплощений инстинкта смерти является зависть [Кляйн, Зависть]. Зависть близка проективной идентификации. Она означает стремление разрушить «хороший» объект, ненависть к нему, неспособность вынести его могущество и полноту в сравнении с собственной слабостью и беспомощностью. Первоначально зависть развивается по отношению к «хорошей» груди и «хорошей» матери, которым приписываются все мыслимые и немыслимые достоинства, но также и вся ответственность за лишения, испытываемые ребенком. В некоторых случаях это может приводить, например, к физиологически не обусловленным нарушениям питания. Однако проявления аффекта зависти не ограничиваются детским возрастом. Так, кляйнианские аналитики полагают его ответственным за большую часть негативных терапевтических реакций , когда помощь аналитика отвергается именно потому, что тот считается лучшим и более могущественным, чем нуждающийся в помощи пациент.

Ясно, что ни признание определяющего значения инстинкта смерти, ни многие другие идеи кляйнианской группы не могли быть поддержаны более традиционными психоаналитиками. Теоретические расхождения между концепцией Мелани Кляйн и эго-психологией сосредоточились вокруг нескольких принципиальных положений .

1. 1. Первый год жизни ребенка.

Верность фрейдовской теории первичного нарциссизма стала причиной принципиального неприятия эго-психологами исследований М. Кляйн ранних форм объектных отношений. Эго-психология не допускала возможности того, что ребенок способен преодолевать границы Я, устанавливать отношения с объектами и проводить различие между «хорошими» и «плохими» объектами. Ее приверженцы утверждают, что способность фантазирования появляется у ребенка только на 6-9 месяце жизни. Подобные разногласия имеют огромное значение, поскольку эго-психологи тем самым отвергают кляйнианскую концепцию примитивных механизмов защиты, действующих в течение первых шести месяцев жизни, полагая, что Я просто не существует на этой стадии.

1. 2. Первичный нарциссизм.

Представление эго-психологов о том, что объектные отношения не существуют с момента рождения, базируется на положении теории Фрейда и, в частности, на работе «О нарциссизме. Введение» (1914). Эти представления подкреплялись экспериментальными исследованиями Р. Шпица (1950) и М. Малер (1975), развивавшими представления об объектных отношениях в русле традиции эго-психологии. В чистом виде эта концепция вызывает сегодня сомнения даже в стане ортодоксальных эго-психологов. Кроме того, вытекающее из нее положение об отсутствии феномена переноса в детском психоанализе было отвергнуто и самой А. Фрейд в своих поздних работах.

1. 3. О роли и месте деструктивности.

Представители эго-психологии выступают с резкой и настойчивой критикой использования концепции влечения смерти в работе с клиническим материалом. М. Кляйн стала одной из немногих психоаналитиков, поддержавших фрейдовскую идею влечения смерти. Для последователей Кляйн данная концепция стала основой понимания действия персекуторной и депрессивной тревоги в раннем младенчестве, и работы таких примитивных защитных механизмов, как проекция, интроекция, расщепление и проективная идентификация. В клиническом отношении внимание к внутренним источникам агрессии, а также к ее проявлениям в переносе, позволило разработать специфические техники интерпретации, приобретающие особое значение в работе с пациентами с психотическими и пограничными расстройствами.

1. 4. Адаптация или интеграция в терапии.

Радикально отличается понимание самой цели психоаналитической терапии в эго-психологическом и кляйнианском психоаналитических подходах. В кляйнианской теории принято считать, что цель терапии заключается в интеграции частей личности, которые ранее были расщеплены или находились в состоянии конфликта друг с другом. Это достаточно сильно отличается от подхода эго-психологов, которые видят своей целью высвобождение врожденной способности пациента нормально адаптироваться к социальному миру, вступать с ним в зрелые и бесконфликтные отношения.

Кроме указанных положений, следует отметить различия в понимании техники исследования и терапевтической работы . Если эго-психологи в своей научной работе опирались на эмпирические критерии достоверности и фальсификации гипотез (что обусловило их близость академической психологии и, в частности, бихевиоризму), то кляйнианцы в гораздо большей мере опосредуют собственные наблюдения интерпретативными приемами. Опасности такого пути очевидны – исследователь легко может принять собственные фантазии или реконструкции за реальную картину переживаний ребенка или пациента. Однако не следует отбрасывать и явные достоинства подобной стратегии, хотя бы и вынужденной. Они, на наш взгляд, состоят в признании того факта, что «такой вещи как ребенок не существует» не только в контексте развития, но и в психологическом исследовании. Примером эпистемологического взаимонепонимания может служить длящийся спор по поводу бессознательных фантазий. Сторонники эмпирических методов не устают повторять, что, постулируя наличие бессознательных фантазий на первом году жизни ребенка, М. Кляйн приписывает ему способности гораздо более старшего возраста, и при этом делает утверждение, которое невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. У кляйнианцев находится ответ на это возражение: С. Айзекс и М. Кляйн неоднократно отмечают в своих статьях, что речь идет о неких телесно-моторных и сенсорных репрезентациях влечений и их объектов , которые, по-видимому, лишь со временем обретают визуальные, а затем и вербальные формы выражения. Формулируя данные представления посредством речи, мы, безусловно, выбираем не самый адекватный способ описания. Тем не менее он остается единственно доступным и совпадает с естественным путем развития психики – символизацией и трансформацией переживаний в последействии . Конечно же, несложно представить себе контраргументы противников теории Кляйн, потому окончательный вердикт в этом споре мы оставим за читателем.

Другой аспект разногласий, присутствующий в подтексте дискуссий, – возможности и средства терапевтической техники. Нужно отметить, что в этом аспекте кляйнианцы занимали более ортодоксальную позицию, чем эго-психологи. Центральным и доминирующим методом терапевтической работы они продолжали считать интерпретацию переноса , зачастую пренебрегая другими способами терапевтического вмешательства. При этом понятие переноса включало любые формы взаимодействия пациента и аналитика, а интерпретации предлагалось делать прямо, без предварительного установления рабочего альянса, с преимущественным вниманием к их точности. Проработку сопротивлений в кляйнианской технике во многом заменяла интерпретация агрессивных составляющих переноса – примитивных жадности, ненависти, контроля, зависти. Последнее следует признать безусловно ценным вкладом школы Кляйн в технику психоанализа и, в особенности, терапии психотических и пограничных психических расстройств. Героические же попытки последователей Кляйн (Г. Розенфельда, Х. Сигал, В. Биона и др.) строить работу с психотическими пациентами исключительно на технике интерпретации показали ограниченность этого подхода.

Открытие значения депрессивной позиции в развитии ребенка придало новое направление терапевтическим усилиям аналитиков-кляйнианцев. Отныне анализ не считался законченным без проработки депрессивной вины, тревоги и амбивалентности. Депрессивная позиция стала считаться центральным моментом формирования человеческой субъективности, потеснив в этом качестве Эдипов комплекс Фрейда. Даже те аналитики, которые не разделяли мнения Кляйн о депрессивной позиции, вынуждены были сместить свой терапевтический интерес к т.н. доэдиповым стадиям развития (процессам сепарации-индивидуации в подходе М. Малер, нарциссическим отношениям с объектом в психологии самости Х. Когута и т.д.). Заслуга Кляйн в этом смещении интереса очевидна и общепризнанна.

Кляйнианский психоанализ оказал значительное влияние на психологию развития, психоаналитическую терапию, психодинамическую теорию групповых процессов. Ближайшие последователи Кляйн продолжили разработку понятия проективной идентификации и придали ему позитивное значение. Вилфред Бион предложил свое описание протекающего между матерью и ребенком процесса «контейнирования », в котором проецируемые ребенком негативные аспекты самости превращаются матерью в позитивные и приемлемые. Ханна Сигал провела четкое различие между данным процессом и самой проективной идентификацией, происходящей при неудаче контейнирования. Тем самым проективная идентификация стала пониматься не только как защитный механизм и бессознательная фантазия, но и как примитивная форма коммуникации , во многом определяющая возможности и нарушения более поздних форм человеческого взаимодействия. Некоторые исследователи отмечают, что если бы понятие проективной идентификации удалось развернуть в связную и непротиворечивую теорию, психоанализ обрел бы собственную концепцию отношений, отличающуюся от всего, существующего в других науках о человеке [Томэ, Кэхеле, Современный, т.1, с.131-153, т.2, с.209]. Такие ученые, как В. Бион и Р. Мани-Керл посвятили много усилий попыткам концептуализации подобных форм взаимодействия, в особенности тем, которые встречаются при психотических расстройствах. Можно сказать, что в целом данная линия исследований развивалась в направлении все большего учета влияния внешних объектных отношений на развитие, психопатологию и терапию. В том же направлении двигался и Д. Винникотт, вводя понятия холдинга , переходных объектов и фантазирования (пространства осуществленных иллюзий между матерью ребенком, пациентом и аналитиком).

Подводя итог, отметим, что сегодня находится все больше психоаналитиков, именующих себя «кляйнианцами», и еще больше тех, кто испытал влияние этого подхода. Но наиболее обнадеживающе, на наш взгляд, выглядит наметившаяся тенденция к интеграции идей Кляйн с другими направлениями психоаналитической мысли. В целом теория Мелани Кляйн располагается на границе между классическими психодинамическими теориями влечений и теориями объектных отношений [Кернберг, Агрессия; Грин, Проблема]. Оригинальный и все еще многообещающий вклад Кляйн заключается в разработке концепций бессознательных фантазий, внутренних объектов и объектных отношений, ранних механизмов защиты и ранних форм организации отношения к объектам. В связи с современной потребностью в теоретической интеграции психоаналитического учения о влечениях, психологии Я и теорий отношений, значение подхода М. Кляйн трудно переоценить. Обращаясь к нему, мы получаем возможность исследовать происхождение тех расщеплений аналитического учения, которые сегодня мучительно пытаемся преодолеть.

(Статья представляет собой главу учебного пособия: Романов И.Ю. Психоанализ, философия и науки о человеке. Харьков: ХНУ им. В.Н. Каразина, 2003.)

Материал данного раздела частично вошел в статью Романова И.Ю. и Дураса С.Г. «Мелани Кляйн в истории психоанализа», опубликованную в качестве предисловия к книге: Кляйн М., Айзекс С., Райвери Дж., Хайманн П. Развитие в психоанализе. – М.: Академический проект, 2001.

Иногда проводят различие между британскими и английскими теоретиками объектных отношений. В этом случае к последним относят исключительно представителей школы М. Кляйн, а к первым – работавшего в Шотландии Р. Фэйрберна, его последователя Г. Гантрипа и некоторых участников т.н. «Независимой группы» (в частности, Д. Винникотта).

В эту группу вошли такие известные аналитики, как Михаэль Балинт, Дональд Вудс Винникотт, Сильвия Пейн, а со временем – Маргарет Литтл, Масуд Хан, Хэрольд Стюарт и др. Образование группы «Независимых аналитиков» стимулировало выработку «Джентльменского оглашения» и сегодня она является самой многочисленной в Британском психоаналитическом обществе.

Фрейдовский термин «Angst» точнее всего переводится на русский язык как «страх». Однако в английских переводах Фрейда устоялась его трактовка как «тревоги» – «anxiety». Сходное положение дел сложилось вокруг понятий «Trieb» (влечение) и «instinct» (инстинкт). О сложностях подобных переводов-трактовок психоаналитических терминов на английском языке см. [Райкрофт, Критический].