Мой дорогой демон. О книге «Мой дорогой демон» Эвелин и Элис Дейл

Отсутствует

Островский Александр Николаевич (1823 – 1886) – русский драматург, чьё творчество заложило основы национального репертуара русского театра. В пьесах А. Н. Островского запечатлен колорит русской жизни во всем многообразии характеров и судеб. На диске представлены две наиболее значимые в творчестве …

Еврипид Драматургия Отсутствует

«Алькеста» – трагедия великого древнегреческого драматурга Еврипида (480 – 406 до н. э.).*** Царица Алькеста соглашается отправиться в Царство мёртвых вместо своего мужа. Ее жертвой восхищается сам бог Аполлон, который вступает в бой с Демоном смерти, чтобы вернуть ей жизнь… Другими произведениям…

Уильям Шекспир Драматургия

Самая знаменитая трагедия Шекспира о любви. Между знатными веронскими семействами Монтекки и Капулетти идет давняя вражда. Однако дети их не пали жертвой ненависти и кровожадности. Юный Ромео Монтекки влюбляется в прекрасную Джульетту Капулетти, и их чувство, словно хрупкий цветок, раскрывается на …

Тирсо Молина Драматургия Библиотека драматургии Агентства ФТМ

«Вот Сеговийский мост пред нами, А там, за ним, уже Мадрид. Пора забыть Вальядолид С его зелеными садами, И Эсполон, и улиц вязь, Галеры на Эсгеве синей, Что прочь несет в своей стремнине Всю накипь города и грязь. Ее заботливые воды Бессонно чистоту блюдут: Так инквизиционный суд От при…

Екатерина Бронникова Драматургия Библиотека драматургии Агентства ФТМ

Главные героини пьесы, Лида и Альбина, сидят в полупустой квартире и разговаривают. Выясняется, что Альбина увела мужа Лиды и теперь ей от этого не по себе. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, девушка вызвала Лиде стриптизера, который вскоре и появляется. Танцы постепенно перетекают в беседы о с…

Джуди Кёртин Детская проза Моя подруга Элис

Каникулы во Франции – что может быть круче? Особенно если ты едешь с лучшей подругой, которая знает всего пару слов по-французски («торт» и «замок»). Правда, не исключено, что одно из них тебе уж точно пригодится, чтобы очаровать сногсшибательного француза. Ни Мэган, ни Элис не подозревали, что путе…

Элис Манро Современная зарубежная литература Азбука Premium

Элис Манро давно называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. В тринадцати рассказах сборника Манро «Давно хотела тебе сказать» события дня сегодняшнего часто связ…

Григорий Горин Драматургия Библиотека драматургии Агентства ФТМ

В название вынесены фамилии двух персонажей знаменитой пьесы «Лес» Островского. В пьесе самым абсурдным образом переплетаются театр и реальность, сыгранное и действительное. Два актёра, трагик и комик, то являются самими собой, то обращаются в один из своих образов. В пьесе много абсурдного. К прим…

Джуди Кёртин Детская проза Моя подруга Элис

Мэган надеялась, что классно проведет каникулы в летнем лагере со своей лучшей подругой Элис, но она страшно ошибалась. Элис не только придумала отчаянный план побега из лагеря, но и подружилась с Хейзел – задавакой и нахалкой, готовой на все, лишь бы разлучить подруг. Мэган замечает, что не узнает …

Григорий Горин Драматургия Библиотека драматургии Агентства ФТМ

Центральным образом в этой пьесе является Эдмунд Кин. Легендарный актёр, участник многих скандалов, он не раз становился героем как в литературе, так и в кино. Григорий Горин предлагает немного свой, как всегда ироничный взгляд на великого актёра. Кин в пьесе, это театр воплощённый в одной личности…

Ульяна Гицарева Драматургия Библиотека драматургии Агентства ФТМ

Основанная на четырех реальных уголовных делах, эта пьеса представляет нам взгляд на контекст преступлений в провинции. Персонажи не бандиты и, зачастую, вполне себе типичны. Если мы их не встречали, то легко можем их представить. И мотивации их крайне просты и понятны. Здесь искорёженный войной аф…

Мой дорогой демон

Эвелин и Элис Дейл

Дизайнер обложки Алиса Евгеньевна Григорьева

ISBN 978-5-4483-4112-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В этот вечер в городе Брашове, располагавшемся в центральной части Румынии, разразилась такая гроза, какой не было несколько последних лет. Темное небо, затянутое низкими черными тучами, прорезали всполохи молний. Гром гремел до того пугающе, что даже дворовые собаки искали спасения от стихии под лестницами пабов и навесами невысоких жилых домов. Природа бушевала который час, затапливая холодным дождем булыжные мостовые.

Ливень все не прекращался. Людям только и оставалось, что молить бога о том, чтобы ущерб от насланного на них испытания был не слишком велик. А некоторые суеверные старики и старухи даже стали полагать, что настал конец света. Но, может быть, для кого-то этот вечер и являлся воплощением самых ужасных бед.

Сквозь бушующую стихию к выезду из города медленно продвигалась маленькая черная карета. Она увязала в грязи и почти утопала в мутных водах, размывавших сельские дороги. Судя по гербу, располагавшемуся на ее дверях, можно было предположить, что она принадлежит не бедному роду. Но обшарпанная облицовка и покосившиеся от долгой службы колеса говорили о том, что хозяину давно бы не помешало позаботиться о своем транспорте. Вот только возможностей на это у владельцев было недостаточно. Принадлежала карета коренному дворянскому роду Прутяну, увы, давно обедневшему. В нынешние времена семья состояла лишь из матери и дочери. Последняя и находилась сейчас внутри экипажа. Илинка зябко куталась в промокший плащ, вжимаясь в самый угол, дабы хоть немного отодвинуться от окна. Но ее все равно нещадно заливало холодным дождем. Весь подол белого платья был изрядно испачкан, но девушка была расстроена вовсе не этим. В ее темных, почти черных глазах было выражение тусклой отрешенности, а на пушистых, дугой изогнутых ресницах блестели капельки влаги. То был не дождь, а высыхающие слезы.

Ее тонкие губы были крепко сжаты, словно она пыталась совладать с собой. Девушка не была первой красавицей, но в ее внешности было нечто такое, отчего, увидев хоть раз, забыть Илинку уже было трудно. Длинные, черные, как вороново крыло, волосы контрастировали с ее белой, алебастровой кожей, гладкой, как самый тонкий шелк. Ей был двадцать один год. Она выросла в дворянской семье, обедневшей после смерти отца. Ее мать, Анка Прутяну, уповала на то, что благодаря удачному замужеству дочери их род смог бы вернуть себе былое процветание. Далеко идущие планы Анки почти осуществились. Этим вечером вершилась судьба ее Илинки, которая должна была стать женой человека, способного навсегда избавить их благородную семью от бедности.

Девушка не воодушевлялась уготованной ей судьбой, но перечить матери не могла. Хотя Илинка и являлась девушкой далеко не робкой, а скорее решительной, всегда имевшей свое мнение, но не смела пойти наперекор матери, ведь несчастная доамна1 Прутяну так свято лелеяла мечту о воскрешении их рода. Илинка не считала себя страдалицей, принесенной в жертву материнским надеждам, но еще не осознала всего происходившего с ней. Илинка росла избалованным ребенком, не знавшим отказа в любых капризах, получала надлежащее образование, и все предметы туалета были у нее по последней моде. Все изменилось со смертью отца, скончавшегося от чахотки пять лет назад. Без должного управления его ремесленное дело по изготовлению прекрасных багетов ручной работы быстро прогорело. Мать и дочь остались еле-еле сводить концы с концами. Известная некогда фамилия спасала их от нищеты, как и добрые люди, готовые оказать поддержку несчастным женщинам. Но, наконец, случилось то, что позволило доамне Анке Прутяну восхвалить бога за посланную надежду на спасение.

К ее драгоценной дочери посватался первый жених, на котором взволнованная мать и остановила свой выбор. Претендентом был богатый и властный мужчина. Годившийся Илинке в деды, господин Бужор Бырцой выразил вдове свое почтение и страстное желание стать законным супругом прекрасной девушки. Разумеется, весь Брашов знал о трагедии его семьи, случившейся много лет назад. Владелец большого замка немного, как говорили, сошел с ума. После гибели его жены и юного сына, Бужор, и без того весьма необщительный и замкнутый в себе человек, стал и вовсе нелюдим. Когда он отдал управление всеми делами поверенным и продал большую часть земель на другом конце города, то совсем перестал выходить из дома. При нем осталось немного слуг. Слухи ходили разные… Его стали побаиваться, обходить стороной владения, ведь слышали, что стареющий Бужор творит там совсем не объяснимые людскому уму вещи.

И когда однажды он возник на пороге дома Прутяну, Анка, совсем растерявшись, не сразу признала его. Осунувшийся, со впалыми щеками и заострившимся орлиным носом, глубоко посаженными, взирающими исподлобья тусклыми глазами, господин Бырцой мало напоминал того всесильного и властного мужчину, каким некогда являлся. Годов ему было за шестьдесят. Но так как в карманах его не убавилось золота, воля матери пала под натиском скупых комплиментов о том, что прекраснее ее дочери он не видывал домнишоары2. Сомнения Анки были недолгими. Она молила Господа простить ее скорое решение, так как оно было во благо их семьи. И, в конце концов, мать получила зарок, что будет находиться, как и дочь, на содержании у милостивого господина Бырцоя. Он обещал щедро покрыть все их долги, и доамна Прутяну дала согласие на его брак с Илинкой. Свадьба не должна была быть пышной, чтобы местные горожане не судачили о неравном браке. Потому в этот злосчастный непогожий вечер, со слезами на глазах, растроганная мать проводила свое дитя до кареты, отдав ее во власть будущему мужу.

Облаченная в материнское атласное свадебное платье, Илинка выглядела довольно смиренной. Но в душе у нее бушевала буря не меньше свирепствующей над городом и его окрестностями. Будучи сдержанной и рассудительной, девушка старалась всему находить разумное объяснение. И если сейчас бедная мать выбрала ей такую судьбу, то, может, она сама рано или поздно сможет ее изменить? Многие ее подруги уже давно связали себя узами брака с нелюбимыми мужчинами, потому для нее не было чем-то богохульным выходить замуж не по любви. Несмотря на то, что, перечитав десятки дамских романов о великом чувстве, сама она еще ни разу не была влюблена.

Наконец, карета остановилась. Но в темноте наступившей ночи и царившей непогоды девушка не разглядела, куда прибыла. От одной мысли, что ей придется вновь оказаться под холодным дождем, она поежилась. Через несколько мгновений дверь ее экипажа распахнулась, и кучер господина Бырцоя подал ей руку, помогая выйти. Натянув капюшон, Илинка выскользнула на улицу. Девушка быстро пробежала по размытой ливнем узкой дорожке, ведущей к церкви, и замерла на пороге. Двери были приоткрыты, изнутри повеяло уютным теплом и запахом растаявшего воска и ладана. Она зашла внутрь. Церковь святого Гэврила знали в округе все, вот только от старости местное убранство уже обветшало. Теперь в ней редко совершались таинства обряда бракосочетания или крещения. Зачастую здесь отпевали покойников, но девушка была не из тех, кто боялся суеверий или страшился проклятий. Илинка всегда считала – бояться нужно живых, только они могут причинить истинную боль.

Девушка вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей, когда из полумрака к ней выступил будущий супруг. Бросив мимолетный взгляд на его лицо, невеста ощутила, как по позвоночнику пробежала липкая дрожь ужаса. «Он станет моим мужем? О боже…» Бужор протянул ей свою высохшую, жилистую ладонь и тихо произнес сиплым голосом, больше похожим на замогильное дыхание тех, кто отправлялся из стен этой церкви в последний путь на кладбище:

– Доброго вечера. Я рад, что вы не заставили долго ждать себя. Оставьте ваш плащ, он вымок до нитки. И идемте же… Скорее.

Жених оказался немногословен. Девушка скинула на руки кучера плащ, оставшись в подвенечном платье, испорченном дождем. Илинка ступила следом за своим будущим мужем к алтарю. Убранство места, которое должно было стать свидетелем соединения их судеб, оставляло желать лучшего. Но девушка не была счастливой невестой, чтобы запомнить этот миг навсегда. Голос священника, произносившего брачные клятвы и благословляющие обеты, звучал уныло и сонно, гулко отражаясь от обветшавших стен старой церкви. Сердце Илинки неистово билось, с каждым ударом прощаясь с прежней жизнью.

И спустя несколько минут, показавшихся вечностью, Бужор тронул ее дрожащие губы брачным поцелуем, напомнившим ей прощальное касание к мертвецу. Девушка тихо вздохнула, стараясь совладать с собой и не расплакаться. Впереди была еще вся ночь, а может, и вся жизнь, которую ей придется оплакивать неустанно.

Ей снился кошмар. Он был долгим и непрерывным. Несчастная никак не могла проснуться от удушающего страха, испытываемого во сне. Она бежала и бежала по длинному, узкому и нескончаемому коридору. А стены словно сдвигались все теснее, не давая ей дышать. Девушка никак не могла совладать с нараставшим приступом паники. Она стремилась как можно быстрее найти выход из этого смертельного лабиринта. Однако каждая ее попытка оказывалась тщетной. Любая развилка, попадавшаяся на ее пути, заканчивалась тупиком. Сердце неистово колотилось, мучительной болью разрывая грудную клетку. И вдруг... Она остановилась, оказавшись в очередном проходе, наглухо заваленным огромными камнями. И услышала... Услышала какой-то звук, он был неясным, но таким пугающим. Раздававшиеся шаги были тяжелыми и размеренными - кто-то шел за ней. И ей не нужно было оборачиваться в ужасающую темноту за спиной, чтобы ощутить приближение звуков. Чем ближе они становились, тем четче она слышала лязг тяжелых цепей и хриплое, отрывистое дыхание своего преследователя. Нет! Только не оборачиваться... Только не смотреть на него. Бежать! Нужно бежать! Но впереди был тупик, а ее погибель все надвигалась. Девушка крепко зажмурилась, силясь вспомнить все известные молитвы, но звуки все нарастали... И ближе... И...
Илинка, тяжело выдохнув, распахнула глаза и резко села на широкой постели. Дыхание ее срывалось, а сердцебиение зашкаливало. К ее горлу подкатил тошнотворный комок. В спальне было прохладно из-за распахнутого настежь окна, но кожа девушки, как и разметавшиеся по плечам длинные волосы, были влажными от испарины. Она потянулась к стакану с водой, стоявшему на прикроватной тумбочке, но ей не сразу удалось взять его, потому что руки сильно дрожали. Бывало, ей снились кошмары и ранее... Но это был уже третий сон за последнюю неделю в этом доме. После первого разговора Илинки с супругом прошло уже несколько дней, которые она провела в заточении своей спальни. Бездействие тяготило девушку и врывалось в сознание отголосками ночных мучений.
Сделав пару глотков холодной воды, Илинка вернула стакан на место и откинулась на постели. Она невольно поморщилась от того, что и подушка, и простыни были влажными. Дыхание все никак не выравнивалось, а уличная прохлада не приносила свежести. Девушке нужно было подышать воздухом. Она поднялась с кровати, накинув шелковый пеньюар, и направилась к балкону. Но, не сделав и пары шагов, Илинка замерла и прислушалась. Казалось, будто ночной кошмар спутал сон и реальность, когда она вдруг наяву уловила тот самый пугающий тихий звук. Он был будто призрачная галлюцинация. Шорох продвигался по стенам, рожденный где-то в самой глубине замка. Илинка не шевелилась, парализованная страхом.
Затем, еле ступая, она приблизилась к одной из стен, смежной с коридором. Девушка прислонилась ухом к холодной каменной кладке. Вновь наступившая тишина показалась издевкой над охватившим ее страхом. Что же это было? Она уже была готова не поверить в появление призраков. Как через несколько секунд звуки послышались вновь, на этот раз куда отчетливее. Илинка смогла различить лязг цепей и даже глухие стоны, наполненные болью, отчего у нее по всему телу прошла дрожь. Да какого дьявола происходит в этом доме? Испуг сменился гневом, потому что на ум приходили необъяснимые мерзости, какие мог творить в своем «логове» ее новоиспеченный супруг. Захватив подсвечник, девушка вышла в коридор, позабыв про то, что ночью лучше своих комнат не покидать.
Тусклое пламя свечей, висевших в канделябрах, густо покрытых расплавившимся воском, рассеивало полумрак, царивший в коридоре. Страшные звуки снова стихли, но это не заставило Илинку вернуться в спальню и забыться крепким сном. «В этом замке творится бог знает что!». А раз уж так вышло, что теперь и она являлась частью этого сатанинского карнавала, рано или поздно она обо всем узнает.
Но с каждым шагом девушку начинали охватывать сомнения, что, может быть, лучше все-таки ничего не знать. Дойдя до лестницы в задней части дома, ведущей к запретным подземельям, она остановилась в нерешительности. Дрожащее пламя свечи отбрасывало на стены причудливые тени, что рождали в темноте очертания демонов. Илинка сделала шаг на лестницу, как вдруг в темноте показался силуэт. С губ девушки сорвался вскрик, она отшатнулась назад, схватившись за перила. Она едва не выронила свечу, но затем резко вскинула руку повыше, чтобы свет упал на того, кто был перед ней. И когда она смогла различить перед собой всего-навсего девушку, кажется, одну из прислужниц, выдохнула свободнее. Молодая хозяйка прижала руку к груди, где неистово колотилось сердце:
- Господи... Как вы напугали меня.
- Простите, доамна, я... Не думала, что могу вот так встретить кого-то в столь поздний час, - испуганно пробормотала Бьянка и присела в легком поклоне. Она опустила взгляд. - Мое имя Бьянка, я прислуживаю в этом замке.
Илинка старалась унять показавшиеся ей бессмысленными страхи. Впрочем, она догадывалась, что необъяснимые звуки, из-за которых пришлось покинуть спальню, издавала явно не эта юная служанка. Улыбнувшись ей, госпожа покачала головой:
- Да, я тоже не предполагала, что бессонница в этом доме мучает не только меня, - и, уже усмехнувшись, добавила, - или же запретный плод сладок? Прогуляться по пугающим коридорам ночного замка? Хотя… Вы его знаете явно лучше, чем я.
Девушка замолчала, но все еще смотрела на Бьянку, которая наоборот старательно отводила взгляд. Служанка все же успела незаметно скользнуть взглядом по хозяйке и ощутила, как в сердце рождается жгучая неприязнь. «А ты хороша, и говоришь так складно, воспитанная... И не скажешь, что бесчестная». Но Бьянка не собиралась сочувствовать старику хозяину. Она сгорала от ненависти к нему. Сердце ее гулко билось, и про себя она вопрошала одно - почему? Почему, несмотря на то, что у Бужора появилась такая красавица жена, он все равно позвал ее, Бьянку, этой ночью к себе? Никогда это не кончится…
Служанка не боялась того, что Илинка могла бы узнать, в чьи покои направлялась подневольная любовница ее супруга. Она покорно молчала и надеялась, что госпожа вернется в свою спальню, так и не узнав ничего. Та вдруг ступила ближе, и Бьянка напряглась, подняв синие глаза на бледное лицо госпожи. Илинка тихо произнесла:
- А ты... не слышала сейчас ничего странного? Пока шла по коридору? Шорохи, звуки... Голоса?
Бьянка не успела ответить, потому что внизу лестницы раздались шаги. Тишина, нарушаемая чьим-то приближением, была гнетущей, как и вся атмосфера этого замка. И когда из мрака к девушкам выступил сам Бужор, на их лицах отразились совсем схожие эмоции - испуг, граничивший с омерзением. В глазах Илинки таилось еще и нескрываемое презрение. Старик выглядел усталым. Облаченный в излюбленный потертый сюртук, он держал в скрюченных пальцах тонкую свечу и взирал на девушек удивленным, подозрительным взглядом. Его хриплый голос прозвучал достаточно громко для того, чтобы обе они вздрогнули:
- Какого лешего вы здесь делаете?
Бьянка не ответила, оставшись неподвижной, и потупила взгляд, дабы не смотреть на отвратительного ей хозяина. Ей еле удавалось сдерживать дрожь в его присутствии. Илинка заговорила первой, и ее тон не был доброжелательно вежливым:
- И вам доброй ночи, мой супруг. Прекрасно помню ваш наказ не покидать спальни затемно. И я рада бы неукоснительно соблюдать его, вот только... - девушка крепче сжала свечу, воск которой таял на ее пальцах, - непонятный шум не позволяет сомкнуть глаз в этом... чудесном доме.
Бужор скривился. Губы его при этом так отвратительно поджались, что все лицо стало походить на безобразную восковую маску. Он сосредоточил наполненный безмолвной яростью взгляд на молодой жене, но обратился к служанке:
- Бьянка, отправляйся... - он процедил так, чтобы та вполне осознала куда он велит ей последовать, - в спальню.
Его дела этой ночью были завершены, и он намеревался расслабиться в обществе покорной рабыни. Девушка была вынуждена выполнить приказ, а Бужор не удостоил ее взглядом. У него еще будет время, чтобы как следует наказать эту девчонку. Его мысли вернулись к непокорной супруге, ожидавшей дальнейшей реакции Бырцоя на свои ночные прогулки. Мужчина ступил к ней, а Илинка вздернула подбородок, глядя на него с нескрываемым отвращением:
- Что же, позволите и мне возвратиться в спальню?
- Как вы оказались здесь? - Бужор не ответил, замерев в полушаге от жены. Она отступила, но Бырцой вдруг схватил ее за руку, цепко сжав запястье, и заставил смотреть на себя. - Разве я недостаточно ясно объяснил вам правила поведения в моем доме, драгоценная доамна?
- А какие же беды могут ожидать меня здесь? Может, вы все же раскроете мне тайну? Чтобы я знала, чего бояться? - голос Илинки звучал ровно и уверенно. Умение держать себя в руках позволяло ей контролировать нараставший страх. Она чувствовала на лице неприятное дыхание старика. Его пальцы внезапно ослабили хватку, стали поглаживать, и Илинка застыла.
- Я разве говорил вам, что есть причины бояться? Я просто люблю правила, я люблю порядок. Нам ведь не довелось больше побеседовать, а что, если я бы хотел знать о желаниях своей супруги? Ведь разве мои не очевидны для вас? - ладонь Бужора скользнула по нежной руке девушки. Старик задрожал от желания, охватившего его в этот миг. Он словно завороженный воззрился на жену, что была так восхитительна в отблеске тусклой свечи.
Несомненно, она была прекраснее всех, кто когда-либо ублажал его. К тому же Илинка не была грубой служанкой, ее красота околдовывала. Как же велико было искушение! Девушка ахнула, попытавшись отстраниться, когда Бужор вдруг обхватив ее за талию, прижал к себе очень близко. Сухие губы замерли возле девичьей шеи, а у Илинки закружилась голова от подступившей тошноты:
- Кто вам дозволил прогуливаться по дому в таком виде, госпожа? Вы, очевидно, совсем запамятовали о том, кто вы и перед кем обязаны появляться в таком виде. Вы моя супруга. Или забыли об этом? Я мог бы напомнить... - но девушка почти не слышала его сиплый голос. Биение сердца затмило все ощущения. «О Боже, неужели он...»
- Моя дорогая, разве вы полагали, что ваши супружеские обязанности могут ограничиться единственной беседой? О нет... Вовсе нет... - Бужор заговорил совсем тихо, даже отстраненно. И рассеянно отставив свечу, он сильнее прижал девушку к себе. Старик скользнул пальцами по ее талии, а Илинка охнула, стиснув зубы от того, насколько противными показались ей эти прикосновения. Изгибы ее тела будоражили разум Бырцоя, заставляли сходить с ума. Девичья хрупкость давала ощущение власти, он так желал бы владеть ею всецело. Его грубые пальцы замерли на ее бедрах, отчего Илинка невольно дернулась. Она уже проклинала звуки, из-за которых пришлось покинуть спальню:
- Пожалуйста, Бужор, оставьте меня, Бужор... Не надо…
- Если бы я хотел наказать тебя, разве делал бы это так? Как бы я жаждал ночами встречать тебя не в коридорах, а в своей спальне, как то и подобает моей супруге... Думаешь, я не желаю тебя? - и тогда старик порывисто припал к плотно сомкнутым губам девушки, яростно требуя сейчас же подчиниться ему.
Он впился в ее талию так больно, что Илинка, застонала, попытавшись отпихнуть старика. Но ее супруг с глухим хрипом заставлял ее разомкнуть губы, терзал их грубым поцелуем, обдавая зловонным дыханием. Он мог бы взять ее здесь и сейчас, ведь похоть обрывала все рамки дозволенного, в каких прежде держал себя. Ее непокорность взрывала его нутро диким вожделением, рождая в нем зверя. Бужор почти разорвал на девушке пеньюар, хотел, чтобы она сейчас же отдалась ему. Желание взять ее было непреодолимым, но...
Старик отпустил ее так же скоро, как притянул к себе. Илинка, едва не упав, выронила свечку и закрыла рот ладонями. Она закашлялась от того, насколько унизительным и отвратительным ей показалось случившееся. Господи, это же невозможно! Невыносимо, как же она смогла бы отдаться ему?! Девушка отвернулась и не видела в какой гримасе исказилось лицо Бужора, тоже словно ошарашенного произошедшим. Бырцой пытался взять себя в руки — ведь он должен был сдерживаться, должен был, должен! Но его воспаленный от страсти взгляд скользил по одеянию девушки, которое всем своим видом словно кричало о доступности:
- Сейчас же идите в свою комнату, доамна... - его голос прозвучал хрипло. Он отступил, забрав свечу со стола. - Надеюсь, вы осознали, к чему могут привести ваши прогулки по замку в таком бесстыжем виде? Если вас не волнует ваша честь, то она будет волновать меня. Сейчас же идите в свою комнату! - Илинка, присев, подняла потухшую свечку, но Бужор, трясясь от гнева, прогремел. - Сейчас же!
Девушка резко выпрямилась и бросилась прочь от отвратительного супруга, дабы как можно скорее скрыться во мраке. Бырцой зажмурился, силясь совладать с буйством, разрывавшем его изнутри. Ведь он мог бы сорваться. Сорваться сейчас и потерять вновь все то, ради чего жил последние двадцать лет. «В этот раз не должно быть неудачи, я слишком долго этого ждал. Я слишком долго ее искал, больше нет времени на очередную ошибку. Больше нет...»
Бужор, сделав глубокий вдох, наконец, стал приходить в себя. Он с удовлетворением вслушивался в тишину, охватившую замок. Так и должно быть всегда... Все должно быть по правилам. Старик бросил быстрый взгляд в сторону лестницы, ведущей в подвал, и, будто предостерегая кого-то, цокнул языком. А затем он направился в свою спальню, чтобы позволить себе и своему телу расслабиться под ласками той, на чьем месте сейчас желал бы видеть другую.

Бьянка жалась к краю постели, где уже около получаса прислушивалась к дыханию лежавшего рядом старика. Она ждала, когда тот крепко заснет и ей можно будет, наконец, убежать прочь. В комнату сквозь распахнутое окно проникала прохлада, разбавляя спертый, горячий воздух. Обнаженное тело Бьянки покрылось гусиной кожей, а девушка чувствовала себя покойницей, обреченной на нескончаемые муки в могиле с этим дьяволом. То была еще одна ночь ее грехопадения, после которого служанка всегда боролась с диким желанием наложить на себя руки. И каждый раз, едва она переступала порог неприглядной спальни, в ее душе вмиг гасли все надежды и мечты, в которые свято пыталась верить. Она словно умирала здесь: «Мне никогда не спастись от этого... Никогда не удастся вырваться, никогда Янко не возьмет в жены ту, чье тело запятнано похотью старика. Никогда...»
С трудом сдерживая слезы, Бьянка села и дрожащими руками натянула на себя простыню. И тогда, бросив быстрый взволнованный взгляд на хозяина, она осторожно поднялась с кровати. Девушка принялась лихорадочно одеваться, но путалась в рукавах платья и боялась, что от шума может проснуться Бужор и... Заставит ее остаться. Но, наконец, Бьянка бесшумно прошла к двери и выскользнула в коридор:
- Будь ты проклят... Будь проклят, будь ты проклят! - девушка всхлипнула, наконец, дав волю слезам, и в отчаянии ударила кулаком по дверному косяку. Рыдания душили ее, а слезы застилали глаза. И закусив губы до боли, она побежала по коридору к лестнице и, быстро спустившись по ней, выскочила из замка. Но утренняя прохлада не смогла остудить ее разгоряченных мыслей. Не желая быть кем-то увиденной, девушка скрылась за амбаром и, остановившись у колодца, наконец, позволила переживаниям совсем охватить ее. Бьянка осела на землю и спрятала в ладонях заплаканное, искаженное мукой лицо.
Почему это продолжается с ней, почему старик опять позвал ее к себе, а не новую супругу?! А ведь Бьянка так надеялась на то, что с появлением Илинки Бужор оставит ее в покое - зачем тогда вообще ему нужна жена?! И пусть даже молодая хозяйка оказалась далеко не невинной прелестницей, как же так вышло, что тот возжелал не ее, а вновь Бьянку?!
И девушке было так жалко себя, так обидно и горько, что мысли о смерти прокрались в ее голову, показав единственный выход из бесконечного плена. Хорошо, что Янко не видел ее такой... При воспоминании о любимом Бьянка почувствовала, как в ее сердце возвратилось знакомое тепло, всегда спасавшее от боли. Сколько же ей придется все это терпеть? Почему они не могут сбежать сегодня же и навсегда забыть о доме Бырцоя, как о страшном сне?! Служанка приподнялась, сощурившись от первых лучей восходящего солнца. Светало. А значит, скоро в доме проснутся хозяева и, возможно, будут ее искать. А девушке так хотелось провалиться сквозь землю:
- Бьянка? - раздавшийся голос заставил ее вздрогнуть. А сердце испуганно забилось, отчего девушка принялась наскоро утирать щеки от слез. Янко просыпался в доме чуть ли не самым первым. Уже на рассвете он приступал к работе, дабы как можно больше успеть за день и меньше лицезреть коршуна Марку, то и дело сновавшего вокруг него. Порой конюх насмешливо отмечал, что управляющий просто завидовал ему, и Янко не раз пытался подшучивать над ним, но, казалось, что тот был не пробиваем. Так и сегодня ни свет ни заря юноша направлялся к конюшням и, услышав чей-то горький плач, свернул с тропы. Приподняв тяжелые ветки пушистой ели, он вдруг увидел расстроенную девушку:
- Что случилось, Бьянка?! - он резко опустился перед той на колени и, обхватив ее лицо большими ладонями, заставил посмотреть на себя. Девушка испуганно дернулась, попытавшись отвернуться, чтобы любимый не увидел ее слез и не стал расспрашивать из-за чего ей так плохо — ведь он не должен был знать! Но Янко перехватил ее взгляд и быстро и сбивчиво заговорил:
- Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? Тебе сделал плохо Марку?! Я ему разобью чертову рожу! - и когда его лицо исказилось от вспыхнувшей ярости, Бьянка заговорила сама, замотав головой:
- Нет... Нет, Янко, что ты, ну кто меня мог бы обидеть? Никто, - ее голос прозвучал неуверенно, но звонко. Не позволив конюху задать еще больше вопросов, девушка подалась к нему и обняла за шею, спешно продолжив еще подрагивавшим от рыданий голосом. - Ты знаешь, мне просто... Приснился сегодня такой жуткий кошмар, что я проснулась посреди ночи и проплакала до утра...
- Что за глупости ты говоришь? Какой сон? Кто тебя обидел? - Янко встряхнул девушку, чтобы заставить признаться. Его голубые глаза рассержено потемнели. Бьянка выдохнула, попытавшись совладать с собой, а в ее мыслях панически билось лишь одно: «Он не должен узнать, не должен, никогда не должен узнать об этом!»
- Я вышла к колодцу умыться, - и она продолжила уже более уверенно, почти дерзко высвободив свои запястья из рук Янко. Бьянка даже улыбнулась и тронула чуть колючую щеку молодого мужчины, - чтобы никто не увидел, как я плачу. А то ведь начнут расспрашивать все, кто попало... Я не хочу, чтобы кто-то видел меня такой.
И с каждым словом голос служанки звучал все более спокойно, и никогда бы она не показала, каких усилий ей это стоило. Но ночь кончилась, и, может, старик опять скроется в своем подвале хоть бы лет на двадцать. Янко немного расслабился, отстранив от себя возлюбленную, пусть его сердце и продолжало бешено биться. Тогда Бьянка накрыла его грудь ладонью, а юноша попытался улыбнуться ей в ответ. Он еще не решил - поверить ли ей так просто или все-таки разобраться, кто мог довести его невесту до слез:
- Мне однажды тоже приснился один страшный сон, - его лицо посветлело. Янко сел на траву и под робкий смех девушки притянул ее к себе.
Он усадил ее на колени, обнял за талию, отчего Бьянка даже задержала дыхание, потому как от его близости ее тут же покинули все страхи и тревоги. Янко был таким сильным, отважным и красивым, и рядом с ним служанка чувствовала себя принцессой и забывала о том, насколько она грязна, ведь... То не было ее волей. Юноша сжал подбородок девушки, обратив к себе ее лицо, и та позволила конюху завладеть всем ее вниманием.
- Как будто просыпаюсь я посреди ночи и чувствую, что дышать мне так тяжело-тяжело, и пахнет от меня как из пасти моего коня. А ноги еле волочатся, подхожу я такой к зеркалу, а там я... И я - Бужор!
Имя хозяина он произнес так резко, что девушка вскрикнула. Янко расхохотался, тут же повалив ее на еще влажную от росы траву, и нагнулся над девушкой, с улыбкой посмотрев в смеющиеся глаза. И в них больше не было слез, а именно такой Бьянка и нравилась ему - улыбчивой и веселой, совсем не похожей на их... новую хозяйку. Конюх распял ее по земле и склонился к ее губам, тихо продолжив:
- Слава богу, это был сон... А я вовсе не старый урод, ведь правда? Ты же не пошла бы замуж за такого, как он? - девушка мотнула головой. — Нет? - глаза Янко все еще лучились смехом, но своими губами он тронул мягкие губы возлюбленной, разомкнув их для поцелуя. Охнув, девушка подалась навстречу:
- Янко... - выдохнула она, а по телу мужчины пронеслась дрожь от ее нежного голоса. На сильных руках у него был напряжен каждый мускул. От его потемневшего взгляда Бьянка часто задышала, внутри все вспыхнуло. - Янко, я с тобой забываю обо всех дурных снах! Обещай мне... - она высвободила одну руку, обвив ею мужчину за шею, и умоляюще зашептала, - что мы скоро сбежим отсюда! Поженимся и сбежим, как можно дальше, чтобы не видеть ни этого старика, ни его гарем... Не могу больше, давай же сбежим!
Янко еще улыбался, но отстранился, в миг оборвав в себе этот жаркий порыв. Он откинулся на траву и заложил руки за голову:
- Все у нас будет, Бьянка, ты же знаешь, я сам мечтаю об этом больше жизни. Покинуть этот дом вместе, уйти туда, где никто бы не знал о Бырцое, только бы спастись от него. Несчастная доамна...
- Почему это она несчастная? - Бьянка резко села, обратив непонимающий взгляд на юношу. Как вдруг ее охватило раздражение: «Зачем приплетает сюда эту девицу?!»
- Ну просто, - Янко перехватил травинку, сжав ее губами. А его взгляд скользнул по верхним башням замка будто бы невзначай. Но сейчас... Там никого не было. - Жалко ее, не всем же везет с мужьями, как повезет тебе, — и он улыбнулся, все так же глядя куда-то вдаль. - Жаль... Когда из дома выходил, смотрю — наша госпожа в сторону кухни бредет, словно ищет кого-то, ну я ее и окликнул.
- И что? - испуганно спросила Бьянка, а охвативший ее липкий ужас всколыхнул в душе страшные подозрения: «Что, если она сказала, что видела меня ночью?! Но нет, зачем же ей говорить обо мне и...»
- Окликнул я доамну, а она и говорит, что хочет съездить в город, скучно ей одной в замке. Понимаю ее... Но сказала, что Бырцоя не хочет ставить в известность, вроде как, быстро же - туда и обратно, - усмехнулся юноша.
- Не вздумай! - воскликнула Бьянка так резко, что Янко недоуменно взглянул на нее, нахмурив брови:
- Чего это?
- Хозяин накажет! Он обязательно узнает! Еще не хватало из-за очередной новой госпожи спину под хлыст подставлять, и не вздумай! - служанка вдруг схватила Янко за руки, и тот резко сел, уже хмуро и недовольно уставившись на свою невесту:
- Думаешь, я его боюсь? Как Бырцой уедет, так и мы отправимся... Я сказал госпоже, что без ведома хозяина неправильно, но она настаивала: «Едем». А едем, так едем, я кто такой, чтобы хозяйских приказов ослушиваться?! - Янко ловко поднялся на ноги и принялся отряхивать свою рубаху от травы. Чуть помедлив, он протянул руку девушке, призвав встать и ее:
- Работать пора, еще не хватало отлынивать, старик же накажет, — передразнил конюх девушку, но тут же быстро поцеловал в губы, прижав к своей широкой груди. - Никто не узнает, что мы поедем, Стефан оповестит меня в случае чего, так что никто ничего не заметит. Ты не переживай, мы вернемся до того, как приедет Бырцой, а сегодня вечером мы как обычно встретимся с тобой. Ты же хочешь?
И Янко знал, что девушка непременно согласится. И когда та кивнула, отпустил ее и направился к конюшням:
- Тогда до вечера? Я же всегда так жду тебя!
- Хорошо... - выдохнула Бьянка и с улыбкой вдруг крикнула вслед юноше. - Береги себя! Я люблю тебя!
- И я тебя!
Бьянка еще несколько секунд постояла на месте с совершенно глупой улыбкой. Ее сердце радостно забилось от его трепетного признания.
Замок просыпался и оживал после ночи. Каждому из его обитателей утро дарило надежду на то, что, может, новый день будет лучше предыдущего, а пережитые ночные кошмары останутся далеко позади.

Очередной день уходящего лета выдался пасмурным и прохладным. Осень еще не наступила, но от частых дождей и высокой влажности деревья уже сбрасывали листву, а небо большую часть дня было затянуто тучами. Унылый пейзаж нового утра навевал на Илинку тоску, особенно после пережитых минувшей ночью событий. Дрожавшая от ужаса девушка вернулась в спальню и не смогла сомкнуть глаз до самого рассвета, со страхом прислушиваясь к звукам в коридоре. Только на сей раз боялась она не призраков, а того, от кого у нее до сих пор по всему телу пробегали мурашки. Она не полагала, что даже такая мимолетная близость с супругом всколыхнет в ней дичайшее чувство гадливости. Да она лучше наложит на себя руки, нежели позволит хоть еще раз старику тронуть себя! Илинка не плакала, но от воспоминаний, как Бужор пытался поцеловать ее, девушку начинало мутить. Поспать ей удалось всего пару часов, но, проснувшись, она так и не отказалась от своей затеи выехать сегодня в город. Ей опостылело сидеть в стенах замка, провались он вместе со своим хозяином! Молясь о том, чтобы Бырцой не передумал отбыть по делам, Илинка приняла ванну и, облачившись в костюм для верховой езды, спустилась на кухню. От завтрака девушка отказалась, хоть Нана и убеждала ее попробовать очень вкусный липовый мед и свежеиспеченные булочки с корицей. Губы Илинки будто бы еще горели от прикосновений холодных и твердых губ Бужора - ни кусочек не полез в горло.
Узнав, что господина Бырцоя и его приближенного Марку в замке уже не было, девушка, вздохнула свободнее и поведала кухарке о том, что собирается отправиться на прогулку. Женщина попыталась отговорить ее, ведь это могло бы повлечь за собой наказание, но Илинка была непреклонна. Нана проводила ее расстроенным и взволнованным взглядом, когда та направилась в конюшню. В этом злосчастном доме, кроме доброй кухарки, для девушки существовал еще один человек, расположивший к себе. Янко готовился к предстоящей поездке, когда девушка зашла в конюшню. Юноша ловко закинул седло на спину лошади, а девушка невольно залюбовалась его сноровкой:
- Доброе утро.
Конюх резко обернулся и тут же улыбнулся. Несмело скользнув взглядом по брючному костюму для верховой езды, в который облачилась молодая хозяйка, он ответил:
- Доброго дня, доамна. Уже все готово, и мы можем ехать, - Янко понимал всю степень их риска, но не мог отказать госпоже, видя, как та очень хотела выбраться за пределы замка. Юноша еще раз осмотрел ее наряд и качнул головой так, что волосы упали ему на глаза. - А вы, что же, собираетесь... Ехать верхом? - он удивленно приподнял одну бровь.
Девушка улыбнулась в ответ и подошла ближе, коснувшись гривы коня. Илинка вздернула подбородок и, заглянув в глаза Янко, уверенно заявила:
- Да, ты совершенно прав. Не ты ли собирался научить меня держаться в седле? Так вот... Будем считать, что я хочу похвастаться, - на ее губах все еще играла улыбка, а юноша смотрел на них, словно был не в силах отвести взгляда. Ему нравилось, как госпожа говорила. Так решительно и смело, так... Непокорно. Было в ней что-то неуловимо притягательное, чего прежде он еще не встречал ни в одной девушке. Завороженный близостью своей хозяйки, Янко мог бы простоять так еще долго, но встрепенулся и отступил:
- Мне нравится ваша смелость, доамна. Хотя я бы... - он важно покачал головой, плененный взглядом ее черных глаз, - не советовал хвастаться. Могу поспорить, вы не сможете удивить меня.
- Ах, вот как! В таком случае мне не терпится тебя разуверить! - девушка рассмеялась, а ее сердце зашлось от предвкушения прогулки. Как долго она была взаперти! - Сколько нам ехать до города? Мы успеем к полудню?
- Боюсь, что нет, госпожа. Если вы желаете вернуться домой до темноты, то нужно поспешить. Но... Я знаю один короткий путь, только он через лес, не испугаетесь? - усмехнулся Янко. Девушка сделала еще шаг и оказалась к юноше так близко, что ощутила его дыхание. Оно показалось ей приятным... Совсем иным, не таким, как у ее супруга. Замешкавшись, она перестала улыбаться и немного рассеянно произнесла:
- Я ничего не боюсь... Едем.
Его не нужно было просить дважды. Янко помог хозяйке забраться в седло, отметив про себя, что она действительно держалась верхом весьма неплохо. А затем сам оседлал коня и двинулся первым.
Когда они выезжали из ворот замка, конюх отсалютовал своему другу Стефану. Они были ровесниками, вместе трудились у Бужора и дружили почти с самого детства, поэтому Янко доверял ему во всем. Вот и сейчас Стефан должен был любыми способами покрывать их перед хозяином, если тот внезапно бы вернулся.
Погода портилась, порывы холодного ветра становились все сильнее, моросил дождь, но Илинка чувствовала себя такой счастливой и свободной, что хотела кричать об этом как можно громче. Ветер бил ей в лицо, но глаза ярко сияли, а щеки раскраснелись от свежего воздуха. Все казалось таким прекрасным! И это хмурое небо, и грязная дорога, черная полоса леса вдали, и бескрайнее пустое поле вокруг... Жизнь, оказывается, так чудесна в мелочах! Как раньше она не замечала этого? В своей нынешней тюрьме немудрено было и вообще забыть - что такое жизнь. Она пришпорила коня и обогнала Янко на первом повороте. Девушка рассмеялась и поскакала быстрее:
- Ну что же? Не может доамна удивить тебя? Тогда догоняй!
И она неожиданно так быстро свернула с дороги напрямик к лесу, что юноша не успел даже опомниться. Он рванул следом, не в силах оторвать от госпожи восторженного взгляда. Спина ее была горделиво выпрямлена, руки умело направляли поводья, а выбившиеся прядки волос довершали образ лихой и красивой наездницы. Когда Янко увидел ее впервые несколько дней назад, госпожа показалась ему холодной и отрешенной, с грустью, плескавшейся в глазах. Но сейчас, увидев, как Илинка беззаботно смеялась, сам поддавался беззаботному настроению и больше не хотел смущенно молчать в ее присутствии. Девушка была необыкновенной: величественной и простой одновременно, потому восхищаться ею он мог бы бесконечно.
Конюх не разобрал того, что ему прокричала девушка, когда скрылась в лесной чаще. Деревья сгущались, а многолетние старые ели срастались макушками, не позволяя солнечному свету проникать к земле. От того эту местность было принято обходить стороной - большинство деревьев были сухими и безжизненными, а их ветви сплетались между собой причудливыми сетями, словно охотились на кого-то. Нередко несчастные птицы попадали в плен природных ловушек, и тогда они либо погибали в неволе, либо становились пищей для более крупных животных. Хищников здесь было достаточно. Ведь такой дикий лес был надежным убежищем для зверей, жаждавших обрести укрытие. И Янко осенило, что госпожа совсем не знает местности, и нельзя было позволять ей ехать первой. Он пустил коня быстрее, но уже с трудом мог разглядеть круп хозяйской лошади, и крикнул что было сил:
- Доамна! Будьте осторожнее, сбавьте ход! Дождитесь меня! Стойте!
Юноша знал лес достаточно хорошо для того, чтобы понять, в какую сторону скакала Илинка. Он вновь крикнул:
- Нет! Сворачивайте обратно, доамна! Вы слышите меня? Там болото! Болото, слышите?
Он услышал ее ответный крик, который был громким, но неразборчивым. Выругавшись себе под нос, Янко пришпорил коня и стремглав преодолел расстояние до девушки. Девушка закричала опять, и по спине юноши пробежала дрожь - он увидел ее. Слишком поздно было сообщать о том, что здесь опасно. Лошадь доамны угодила в трясину, причем сразу в самую гущу. Девушка видимо собиралась ее перепрыгнуть, но не сумела. И Янко знал, что время шло на минуты. Эти места в народе называли гиблыми, и откуда он мог знать, что хозяйка наткнется на них?!
- Янко! Помоги мне! Я... Думала, я смогу перескочить, - Илинка цеплялась за поводья, а лошадь ее истошно ржала. - Кажется, мы тонем!
И он не сомневался, что это так. Спрыгнув с коня, юноша стал осматриваться, лихорадочно соображая. Сломить, найти хоть какую-то палку, за которую девушка смогла бы зацепиться. Его сердце рвалось из груди, а мысли были пугающими — а что будет, если она утонет? Вот так просто сгинет... еще одна доамна Бырцой. Он подбежал к кромке трясины и старался ступать осторожно, потому что почва под ногами хлюпала и была очень зыбкой:
- Не бойтесь, сейчас... Сейчас я вытащу вас! - но в темном лесу не было видно ни зги, а грозовая черная туча будто призвала ночь на смену дню.
- Янко, ну скорее же! Я уже не могу держаться! - Илинка что было сил цеплялась за лошадь, задыхалась от страха, что еще немного, и все будет кончено. Юноша принялся ломать ветки деревьев, а трясина смыкалась вокруг бедер девушки. Она бросила панический взгляд на голову лошади и, увидев, что та уже едва виднеется на поверхности, закричала еще громче. - Ну что же ты медлишь?! Янко!
У Илинки промелькнула очередная кошмарная мысль: а что, если так повелел Бужор? Убить ее. Завести в лес к болоту… Но почему так быстро? И конюх не подходил на роль того, кто мог бы стать виновником ее гибели. Нет... Нет!
Янко, уже сломав ветку, рухнул на колени и протянул ее девушке:
- Давайте, ну! Цепляйтесь! Оставьте лошадь... Оставьте ее! - жалость к несчастному животному пронзила его сердце, но выбора не было. Если Илинка не слезет с лошади, они погибнут. Двоих ему не вытянуть. - Ну, не медлите! Доамна!
- Я не могу! Не могу! У меня нога застряла в стремени, не могу выбраться! - обреченно крикнула она, не прекращая попыток слезть с почти целиком погрузившейся в топь лошади. Тяжелая туша тащила за собой хрупкую Илинку, искавшую в мутной трясине стремя, в котором намертво застряла ее нога. - Не получается! У меня не получается!
- Сейчас! Держитесь! - он поднялся, отшвырнув палку. В голубых глазах юноши отражалась паника, а пульс зашкаливал от разгоняемого по крови адреналина. Ничего иного не оставалось... Он отошел на пару шагов назад, глубоко вздохнул и кинулся в болото.

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

* * *

Пожилая Нана была, пожалуй, самой преданной прислужницей у Бырцоев. Никакие случавшиеся беды и трагедии с жителями дома не смогли заставить ее отвернуться от членов этой семьи. Она начинала трудиться, будучи еще совсем маленькой девочкой одиннадцати лет, и верой и правдой исправно служила еще матери господина Бужора, пока та не скончалась в преклонных годах после тяжелой болезни. Нана взрослела, усердно работала и позже была назначена главной кухаркой в доме, какую должность и занимала по сей день вот уже третий десяток лет. Вместе с хозяевами она переживала потери и несчастья, но считала своим долгом оставаться здесь до конца дней. Не потому что не видела себе иной судьбы, а потому что имела доброе и благодушное сердце и всегда жалела как хозяина, так и рано почивших его первую жену и сына.

Но кухарка, как и многие другие, замечала за Бужором разные причуды, о каких любили тайно судачить в городе. И пусть Нана всегда старалась пресекать подобные сплетни среди крестьян, беспокойство жило и в ее сердце. Она была свидетелем тому, как страшно мучился Бужор после беды, случившейся в его семье. Ведь с тех пор вопросов оставалось в разы больше чем ответов. Хозяин почти все свое время проводил в подвалах огромного замка, и никто из слуг понятия не имел, чем он мог там заниматься. Бужор не покидал подземелий сутками, и Нане доводилось часто ругать наглых прислужников, шутивших о том, что вот так помрет их хозяин, а узнать они об этом не узнают и даже не найдут его. Но она не желала Бырцою зла. Не так давно, всего пару лет назад, старик попытался жениться вновь после того, как много лет назад овдовел. Может, он просто искал покоя для своей мятежной души? Вот только, когда вторая супруга и вовсе пропала через три месяца после свадьбы, нелюдимость и отчужденность Бужора от мира стали еще более очевидными. Но вскоре… Он задался новой целью – жениться опять. И когда это свершилось и в дом прибыла его третья, совсем молодая жена, Нана не понимала целей, какие преследовал ее хозяин. Но перечить и расспрашивать не бралась, в душе жалея несчастную девушку, которой предстояла не самая счастливая семейная жизнь. Прошло несколько дней, а Илинку Нана еще не видела, поэтому была радостно удивлена, когда доамна зашла на кухню сама. Кухарка с добродушной улыбкой присела в поклоне перед хозяйкой, отметив про себя, что старик в этот раз превзошел всевозможные ожидания – девушка была очень молода и весьма недурна собой:

– Доброго вечера, доамна. Мое имя Нана, я рада буду служить вам. Чего изволите? – женщина выпрямилась, вытирая мокрые после мытья посуды ладони о фартук. – У нас есть самый лучший травяной чай, я завариваю отличные коренья от простуды. На улице такая непогода, – она покачала головой, все еще улыбаясь. – Только хвори вам не хватало. Я видела издали, как вы приехали к нам… От той грозы ваше платье совсем было испорчено.

Но Илинка, вежливо улыбнувшись в ответ доброжелательной женщине, отрицательно покачала головой и присела за кухонный стол. Кухарка вновь бросила на девушку заинтересованный взгляд и замерла, ожидая распоряжений. Расправив подол черного атласного платья, Илинка выпрямилась, обращая свой взор на Нану:

– Нет, благодарю вас. Я не голодна, хотя не могу не признать, что запах свежеиспеченных булочек меня соблазнил, и я решила заглянуть на кухню, – на этот раз в улыбке дрогнули уголки ее губ.

– О, тогда вы как раз вовремя, у меня булочки вот только из печи, попробуйте их, обязательно попробуйте! – и когда кухарка засуетилась, наливая чай и подавая выпечку, Илинка потрогала свой туго затянутый корсет, задумываясь, сможет ли вообще проглотить хоть кусочек. Причиной отсутствия аппетита, впрочем, являлось не только платье, но еще и те мысли, которые по-прежнему шумно кружили в ее голове. Расспрашивать кого-либо о чем-либо девушка никогда не имела привычки, но на этот раз удержаться было трудно:

– Нана… Не сочтите мой вопрос любопытством, но… Сколько вы уже служите в этом доме?

Женщина ответила на ее вопрос улыбкой:

– Я работаю здесь сколько себя помню, а это ни много ни мало уже почти… – кухарка задумалась, а потом всплеснула руками, рассмеявшись своему же удивлению. – Пятьдесят лет.

– И много ли хозяек у вас сменилось за это время?

Нана усмехнулась, услышав вопрос, но он был очевиден. Бедная девочка желала хоть что-то знать о том месте и людях, куда попала:

– Господин Бужор был женат до вас дважды, доамна. Наверное, вы уже наслышаны о трагической потере его первой жены и сына. Это была тяжелая утрата, с которой наш господин едва ли справился. О нем говорят многое в городе… – она ступила ближе к девушке, внимательно слушавшей ее, но рядом присесть не посмела. – Но я бы могла ответить вам так: домнул Бужор не плохой человек, и нрав у него тяжелый только потому, что он был отравлен горем. Вы ведь сегодня… Имели беседу с ним, верно? Простите мне мою бестактность… – кухарка вдруг отвернулась, укорив себя за такое непочтение к госпоже.

– Да, он только что рассказал мне о том, что в этом доме и шага нельзя ступить без сопровождения, а уж за его стены дозволено выходить только вместе с огромнейшей свитой… – Илинка отпила чаю и сдержанно продолжила. – Замок очень большой и красивый. Наверное, здесь и правда можно заблудиться. Я просто не ожидала, что все здесь настолько… – тронула свои губы, задумавшись. – Настолько…

– Строго? – Нана улыбнулась, увидев замешательство девушки, и когда та кивнула, продолжила. – Семья господина Бырцоя всегда отличалась царственной сдержанностью, а все эти правила предназначены для вашей безопасности, ведь после всего, что случилось с его второй женой… Это является обязательной мерой. Но что-то я заболталась, вы пейте, может, вы все-таки голодны?

– А что случилось в этом доме? – Илинка отставила чашку и нахмурилась. Разве есть что-то запретное в их разговорах? Но Нана спешно вдруг принялась собирать посуду, и тогда Илинка остановила ее, накрыв ее руку ладонью. Кухарка вздрогнула, а девушка не сводила черного взгляда с лица взволнованной женщины. Нана не была сплетницей и очень осторожно относилась к подобным беседам.

– Знаете, доамна… Замок стоит на этой земле уже больше столетия, и, как видите, даже война его не сильно коснулась, слава Господу, – Нана ободряюще улыбнулась ей, а Илинка убрала ладонь с ее руки. – Домнул Бырцой пережил гибель сына, смерть жены, пропажу своей второй супруги… О нем любят сплетничать, но его рвение к абсолютному порядку это желание оберегать свою семью и своих слуг. Все же дом старый. Здесь часто гуляют сквозняки, а в подвале не раз обваливались стены, так что ходить туда совсем небезопасно. Замок хранит в себе много несчастий. Но вам не следует думать об этом, ведь кто знает, может… – она подняла грустный взгляд к лицу девушки и отвернулась к одному из шкафов, доставая тыкву, какую намеревалась приготовить на ужин, – вы будете той, что сумеет принести в этот дом радость и улыбку.

– Моя дорогая Нана! – раздавшийся позади женщин голос заставил обеих обернуться.

Лицо кухарки озарилось радостной улыбкой, а через секунду юноша, зашедший в кухню, обнял ее, быстро целуя в обе щеки, отчего та зашлась смехом:

– Янко, как ты сегодня рано!

– Я зашел на минуту. На улице собирается ливень, а мне предстоит еще долгий труд над прибывшими сегодня конями, очередная покупка старика, будь он не ладен.

– А у нас на кухне важная гостья, как ты не заметил? – кухарка всплеснула руками, кивнув на доамну. Конюх вдруг изменился в лице, стоило ему обернуться на Илинку, встретившись с ней взглядом:

– О… Простите меня, доамна, – Янко сразу же склонился перед ней, и золотистые локоны скрыли его лицо. Голубые глаза, прямой нос и полные губы юноши делали его красавцем. Он служил в замке с детства и несколько последних лет в качестве конюха. Несмотря на юный возраст, ему было всего двадцать лет отроду, Янко выглядел сильным и взрослым мужчиной, его атлетически сложенное тело походило на идеальное творение. Парень никогда не гнушался труда и брался за любую работу, какую ему доверяли помимо обязанностей в хозяйских конюшнях.

Янко не рассматривал молодую госпожу, но позволил себе бросить мимолетный взгляд:

– Надеюсь, я не сильно смутил доамну своим появлением, ведь господа редко захаживают в эту часть дома.

– Нет, все в порядке, – Илинка поднялась на ноги, остановившись напротив юноши. – Я пока что не очень сведуща в правилах, что царят в этом доме, но думаю, нет ничего страшного в том, что я буду иногда заходить сюда. За минувшие дни я даже ни с кем не успела познакомиться, а ведь слуг здесь будто бы много. Но, судя по всему, здесь каждый передвигается по дому в страхе.

Илинка замолчала, а конюх не решился ответить ей. Нана еще несколько секунд беспокойно переминалась возле стола, когда, наконец, решительно плеснула в кружку теплой воды из глиняного кувшина и, кашлянув, вручила Янко напиток:

– Так и знайте, доамна, каждый ваш визит сюда очень радостен мне. Я и сама порой редко выхожу куда, да мало с кем болтаю. Вот только Янко старается почаще заглядывать, – и когда парень чуть приобнял ее за плечи, старушка подняла на него посветлевшее от улыбки лицо.

Не имея собственных детей, Нана заботилась об этом юноше с детства. Его мать умерла еще при родах, а отец несколько лет назад скончался от чахотки, когда во время страшной эпидемии в Брашове погибло немало людей. Несмотря на то, что замок Бырцоя располагался вдали от города, беда настигла и его. С тех пор Нана испытывала к юноше нежное материнское чувство. Конюх украдкой все же позволил себе разглядеть доамну, отметив, насколько же она была хороша собой. Очередная красавица в лапах изуродованного временем старика. Янко никогда не выказывал непочтения к хозяину, но с тех пор, как тот пристрастился к юным девицам, он не раз задумывался о том, насколько несправедлива порой бывает судьба. Какая бы женщина пожелала посвятить жизнь мужчине на закате его лет?

– Сегодня в конюшню доставили новых гнедых, один из которых привезен для вас, доамна. Если пожелаете, то в любой из погожих дней вы можете навестить коня, а если потребуется, я запросто научу вас держаться в седле.

– Так уж вышло, – Илинка едва заметно улыбнулась, чуть склонив голову набок, – что с ранних лет мой отец обучал меня верховой езде. Вот только, к сожалению, мой конь был продан матерью несколько лет назад, – мимолетная грусть промелькнула в темных глазах девушки, стоило ей упомянуть о тяжелом расставании с тем, что являлось последней памятью об ее отце. Оказавшись без опеки любимого родителя, Илинка, несмотря на заботу матери, не могла чувствовать себя в полной безопасности. Позволил бы отец отдать их единственную дочь в жены, во избежание нищеты? Как бы отнесся к тому, что ей теперь предстоит жить в заточении? В то время как мать, сетуя на трагическую судьбу, недостойно радовалась возможности расплатиться со всеми долгами за счет жизни своей дочери. Илинка не осуждала ее. Так хотелось верить, что все это простая ошибка, какую можно исправить:

– Пожалуй… Я больше не буду отвлекать вас, – она повернулась к Нане. – Я отдохну в своей комнате в ожидании ужина.

– Ну что вы, доамна, как вы можете помешать нам. Вы вольны в любое время позвать меня, если я вам понадоблюсь! – суетливо воскликнула кухарка. Кивнув ей, Илинка согласно ответила, что в случае чего непременно обратится к ней, и вышла из кухни. Она быстро шла по коридору и задержалась на миг возле массивной двери, что вела в подвалы. И понятия не имея, были ли у нее основания для беспокойства, Илинка сейчас доверяла только своему внутреннему голосу:

– Надеюсь, я не стану следующей, что пропадет во всей этой чертовщине.

* * *

Погода последних дней лета совсем не радовала. Сегодняшний вечер выдался вновь пасмурным, с переменным дождем. Бьянка спешно возвращалась на задний двор замка, чтобы скорее снять развешанное по веревкам постельное белье. Бубня себе под нос о том, что вечно ей достается самая нелюбимая работа, девушка торопливо складывала в деревянный таз еще влажные простыни. А ведь прежде чем вернуться обратно под крышу, нужно было принести еще молока на кухню Нане. Вот откуда бы ей взять две лишних пары рук, чтобы со всем управиться?

Бьянка прислуживала Бырцою вот уже пятый год и встретила здесь свое недавнее девятнадцатилетие. Бойкая и некогда не знавшая грусти и печали девушка все больше задумывалась о том, что не хотела бы провести остаток своей жизни в услужении у Бырцоя. Служанка была сиротой и до того, как попала в этот замок, страдала от голода и нищеты. Ее родители скончались от тифа, а прежний хозяин просто выгнал ее на улицу, боясь, что рабыня принесет эту заразу и в его дом. Бедствуя и скитаясь, маленькая Бьянка попала в руки работорговцев, откуда и была выкуплена поверенными господина Бырцоя ему в услужение. Казалось, ей было за что благодарить домнула Бужора – за крышу над головой, горячую еду и теплую постель, если бы с некоторых пор последнее «благо» не пришлось разделить с ним самим. Она до сих пор помнила тот первый отвратительный раз, когда старик принудил ее к связи с ним. Это случилось пару лет назад, ей было тогда семнадцать.

Девушкой Бьянка была приметной, и, можно сказать, красивой при своей нелегкой доле. Вьющиеся рыжие волосы обрамляли ее круглое, покрытое веснушками лицо, а курносый нос и озорной взгляд синих глаз довершали образ. Но проказливый огонек веселья в ее глазах все больше тускнел, уступая место грусти. Однако, несмотря на случившееся, в девушке все равно прибавлялось решимости и упрямства избавиться от такой судьбы, каким бы смертельным наказанием это ни грозило. Может, все бы было совсем печально, если бы не одно счастливое обстоятельство, которое согревало ее юное сердце – Бьянка была влюблена. Избранником ее стал Янко, который завладел ее сердцем с первой встречи. К тому же он, так же как и она, был настроен однажды изменить свою жизнь и распрощаться с тяготами бырцовских устоев. И служанка желала всей душой разделить с ним его надежды. Они не нарекали себя женихом и невестой, но около полугода назад Янко сам ей объявил о том, что когда-нибудь они могли бы пожениться. О своей связи с хозяином Бьянка помалкивала. Да и как о таком расскажешь? Страшно было даже подумать, что бы стало с их чувствами, если бы Янко узнал об этом. Она думала о том, что когда наступит время их первой ночи, придется взять грех на душу и обмануть его – и это было бы только ради их же блага. А если старик воспротивится их союзу, они… Сбегут! Хоть на край света! И будут там счастливы.

Воодушевившись надеждами, девушка направилась в конюшню, желая увидеть предмет своих воздыханий. Слегка промокнув от дождя, Бьянка забежала под крышу, бросив таз с бельем у дверей, и с улыбкой стала подкрадываться к Янко. Он стоял к ней спиной, обнаженный по пояс, и за работой не заметил девушку. Она рассмеялась в голос и, обняв любимого, прижалась щекой к влажной от испарины спине:

– Ну, здравствуй! Что же ты сегодня ни разу не зашел в дом повидать меня? И не говори, что у тебя было много дел, я видела, хозяину ты сегодня коней не запрягал… – Янко развернулся, устремив на нее голубые глаза. От его взгляда у девушки всегда сразу кружилась голова. – Или ты… не скучал по мне? – обиженно надув губы, Бьянка надеялась услышать то, как же сильно он мог тосковать по ней.

Янко с улыбкой покачал головой, сетуя на капризность своей возлюбленной. Но затем, мельком окинув взглядом конюшню и выход из нее, юноша привлек ее к груди. От работы он был весь разгоряченным, а терпкий запах лошадиного пота смешался с мускусным ароматом его собственного:

– Да ты сама сегодня и на улице не появлялась. Что же, новая хозяйка уже требует полного порядка? – конюх склонился чуть ниже к лицу Бьянки. Она смотрела на него, затаив дыхание, и он выдохнул в ее губы. – А я уже видел ее, – взгляд его на миг стал каким-то отчужденным. Он заговорил тише, – она молода… Красива, – мотнув головой, он резко отпустил девушку, отчего та пошатнулась. – Черт бы побрал Бырцоя. Ей с ним жизни не видать.

Бьянка, растерянно восприняла возмущение своего возлюбленного, затем поджала обиженно надутые губы. Да ей вот дела нет, скольких своих жен собирается со свету сжить Бужор, хоть бы и всех! В глазах ее промелькнула тень неприязни – только бы ее саму оставил в покое. Девушка опять подалась к Янко, вложив пальцы в его жаркие ладони:

– Я еще не видела новую доамну, но мне все равно, что будет с ней. Прошлая хозяйка не продержалась и нескольких месяцев, сбежала от старика, куда глаза глядят. А в городе вообще говорят, – Бьянка сморщила нос, чуть склонив голову, – что и вовсе утопла, как его первая жена.

– Замечал я, как хозяин… Как он и на тебя засматривается, – в светлых глазах юноши проскользнула темная ярость, – пусть только позволит себе… И если бы не рабство, клянусь, меня бы давно здесь не было. Бесовщину в своих подвалах творит, да еще и решил гаремом обзавестись, – Янко со злобой плотно сжал челюсть, и желваки заиграли на его загорелом лице. Бьянка почувствовала, как сердце ее пронзает ядовитая игла ревности. С чего это ее милый так яро начал защищать не только ее одну, но и всех несчастных девиц, отданных во власть хозяину? Вдруг на губах ее дрогнула насмешливая ухмылка. Девушка быстро пробежалась пальчиками по широким плечам юноши и сцепила их за его шеей:

– Хм… Только на этот раз хозяину повезло-то меньше. Товар ему попался… – она улыбнулась еще шире и хитрее, – порченный. На утро после того, как он привез в дом очередную женушку, я убирала спальню и… – девушка многозначительно посмотрела на возлюбленного прежде, чем вроде как смущенно отвернуться, – все простыни были белы и чисты, как снег. Чего явно нельзя сказать о нашей новой хозяйке.

Янко скривился, дав понять, что не хочет слышать таких подробностей:

– О, это не наше дело. А даже если и так… Он заслужил получить то, что получил. Но меня больше волнует, чтобы ты была осторожнее, Бьянка, и без надобности лишний раз на глаза ему не попадалась, – конюх нежно тронул ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя, и прошептал, – я смогу защитить тебя всегда. Но ты же знаешь, цена этому может быть слишком высока, – губы Янко на краткий миг коснулись губ девушки легким поцелуем, а затем он тут же отстранился, возвращаясь к своему занятию. Он вновь принялся намыливать коня, смиренно стоявшего рядом:

– А тебе пора возвращаться в дом, Нана будет искать. Но… – и все же улыбнулся Бьянке. – Как стемнеет, приходи…

Девушка воодушевилась предложением, от которого глупо было бы отказываться. Подарив возлюбленному восторженный взгляд, она вернулась к выходу, подхватив таз с бельем. Янко… Его имя было как пламенеющий пожар в сердце служанки, как солнечный свет, затмивший собой тьму ее жизни. Продолжая восхвалять достоинства жениха, Бьянка поспешила вновь вернуться к работе. А конюх, оставшись опять наедине с собой, еще нескоро закончил мыть коня, пребывая в раздумьях. Отправив скакуна в стойло, юноша вышел во двор, чтобы выплеснуть грязную воду на булыжники. Дождь усилился, но Янко не спешил возвратиться под крышу. Он стоял под холодными каплями, желая, чтобы влага остудила его бушующие мысли. Он запрокинул голову назад, подставив лицо струям, стекавшим на шею и грудь. Улыбнувшись, Янко тряхнул головой, и мокрые волосы непослушно растрепались. Он открыл глаза, скользнув взглядом по верхним башням замка, и собрался пойти обратно в конюшню, дабы вытереться и переодеться, но вдруг замер, не сдвинувшись с места. Взгляд его был прикован к одному из балконов, на котором он вдруг заметил госпожу Илинку.

Она стояла, раскинув руки по ограждению, смотрела куда-то вдаль, а волосы были распущены и струились черным шелком по ее плечам. На несколько секунд Янко забыл, как дышать, невольно залюбовавшись красотой новой хозяйки. Та заметила его не сразу, но все же их взгляды встретились. Конюх опустил голову первым и не увидел, как Илинка отступила назад в спальню, плотно задернув тяжелые шторы.

2 глава

Илинка, тяжело выдохнув, распахнула глаза и резко села на широкой постели. Дыхание ее срывалось, а сердцебиение зашкаливало. К ее горлу подкатил тошнотворный комок. В спальне было прохладно из-за распахнутого настежь окна, но кожа девушки, как и разметавшиеся по плечам длинные волосы, были влажными от испарины. Она потянулась к стакану с водой, стоявшему на прикроватной тумбочке, но ей не сразу удалось взять его, потому что руки сильно дрожали. Бывало, ей снились кошмары и ранее… Но это был уже третий сон за последнюю неделю в этом доме. После первого разговора Илинки с супругом прошло уже несколько дней, которые она провела в заточении своей спальни. Бездействие тяготило девушку и врывалось в сознание отголосками ночных мучений.

Сделав пару глотков холодной воды, Илинка вернула стакан на место и откинулась на постели. Она невольно поморщилась от того, что и подушка, и простыни были влажными. Дыхание все никак не выравнивалось, а уличная прохлада не приносила свежести. Девушке нужно было подышать воздухом. Она поднялась с кровати, накинув шелковый пеньюар, и направилась к балкону. Но, не сделав и пары шагов, Илинка замерла и прислушалась. Казалось, будто ночной кошмар спутал сон и реальность, когда она вдруг наяву уловила тот самый пугающий тихий звук. Он был будто призрачная галлюцинация. Шорох продвигался по стенам, рожденный где-то в самой глубине замка. Илинка не шевелилась, парализованная страхом.

Затем, еле ступая, она приблизилась к одной из стен, смежной с коридором. Девушка прислонилась ухом к холодной каменной кладке. Вновь наступившая тишина показалась издевкой над охватившим ее страхом. Что же это было? Она уже была готова не поверить в появление призраков. Как через несколько секунд звуки послышались вновь, на этот раз куда отчетливее. Илинка смогла различить лязг цепей и даже глухие стоны, наполненные болью, отчего у нее по всему телу прошла дрожь. Да какого дьявола происходит в этом доме? Испуг сменился гневом, потому что на ум приходили необъяснимые мерзости, какие мог творить в своем «логове» ее новоиспеченный супруг. Захватив подсвечник, девушка вышла в коридор, позабыв про то, что ночью лучше своих комнат не покидать.

Тусклое пламя свечей, висевших в канделябрах, густо покрытых расплавившимся воском, рассеивало полумрак, царивший в коридоре. Страшные звуки снова стихли, но это не заставило Илинку вернуться в спальню и забыться крепким сном. «В этом замке творится бог знает что!». А раз уж так вышло, что теперь и она являлась частью этого сатанинского карнавала, рано или поздно она обо всем узнает.

Но с каждым шагом девушку начинали охватывать сомнения, что, может быть, лучше все-таки ничего не знать. Дойдя до лестницы в задней части дома, ведущей к запретным подземельям, она остановилась в нерешительности. Дрожащее пламя свечи отбрасывало на стены причудливые тени, что рождали в темноте очертания демонов. Илинка сделала шаг на лестницу, как вдруг в темноте показался силуэт. С губ девушки сорвался вскрик, она отшатнулась назад, схватившись за перила. Она едва не выронила свечу, но затем резко вскинула руку повыше, чтобы свет упал на того, кто был перед ней. И когда она смогла различить перед собой всего-навсего девушку, кажется, одну из прислужниц, выдохнула свободнее. Молодая хозяйка прижала руку к груди, где неистово колотилось сердце:

– Господи… Как вы напугали меня.

– Простите, доамна, я… Не думала, что могу вот так встретить кого-то в столь поздний час, – испуганно пробормотала Бьянка и присела в легком поклоне. Она опустила взгляд. – Мое имя Бьянка, я прислуживаю в этом замке.

Илинка старалась унять показавшиеся ей бессмысленными страхи. Впрочем, она догадывалась, что необъяснимые звуки, из-за которых пришлось покинуть спальню, издавала явно не эта юная служанка. Улыбнувшись ей, госпожа покачала головой:

– Да, я тоже не предполагала, что бессонница в этом доме мучает не только меня, – и, уже усмехнувшись, добавила, – или же запретный плод сладок? Прогуляться по пугающим коридорам ночного замка? Хотя… Вы его знаете явно лучше, чем я.

Девушка замолчала, но все еще смотрела на Бьянку, которая наоборот старательно отводила взгляд. Служанка все же успела незаметно скользнуть взглядом по хозяйке и ощутила, как в сердце рождается жгучая неприязнь. «А ты хороша, и говоришь так складно, воспитанная… И не скажешь, что бесчестная». Но Бьянка не собиралась сочувствовать старику хозяину. Она сгорала от ненависти к нему. Сердце ее гулко билось, и про себя она вопрошала одно – почему? Почему, несмотря на то, что у Бужора появилась такая красавица жена, он все равно позвал ее, Бьянку, этой ночью к себе? Никогда это не кончится…

Служанка не боялась того, что Илинка могла бы узнать, в чьи покои направлялась подневольная любовница ее супруга. Она покорно молчала и надеялась, что госпожа вернется в свою спальню, так и не узнав ничего. Та вдруг ступила ближе, и Бьянка напряглась, подняв синие глаза на бледное лицо госпожи. Илинка тихо произнесла:

– А ты… не слышала сейчас ничего странного? Пока шла по коридору? Шорохи, звуки… Голоса?

Бьянка не успела ответить, потому что внизу лестницы раздались шаги. Тишина, нарушаемая чьим-то приближением, была гнетущей, как и вся атмосфера этого замка. И когда из мрака к девушкам выступил сам Бужор, на их лицах отразились совсем схожие эмоции – испуг, граничивший с омерзением. В глазах Илинки таилось еще и нескрываемое презрение. Старик выглядел усталым. Облаченный в излюбленный потертый сюртук, он держал в скрюченных пальцах тонкую свечу и взирал на девушек удивленным, подозрительным взглядом. Его хриплый голос прозвучал достаточно громко для того, чтобы обе они вздрогнули:

– Какого лешего вы здесь делаете?

Бьянка не ответила, оставшись неподвижной, и потупила взгляд, дабы не смотреть на отвратительного ей хозяина. Ей еле удавалось сдерживать дрожь в его присутствии. Илинка заговорила первой, и ее тон не был доброжелательно вежливым:

– И вам доброй ночи, мой супруг. Прекрасно помню ваш наказ не покидать спальни затемно. И я рада бы неукоснительно соблюдать его, вот только… – девушка крепче сжала свечу, воск которой таял на ее пальцах, – непонятный шум не позволяет сомкнуть глаз в этом… чудесном доме.

Бужор скривился. Губы его при этом так отвратительно поджались, что все лицо стало походить на безобразную восковую маску. Он сосредоточил наполненный безмолвной яростью взгляд на молодой жене, но обратился к служанке:

– Бьянка, отправляйся… – он процедил так, чтобы та вполне осознала куда он велит ей последовать, – в спальню.

Его дела этой ночью были завершены, и он намеревался расслабиться в обществе покорной рабыни. Девушка была вынуждена выполнить приказ, а Бужор не удостоил ее взглядом. У него еще будет время, чтобы как следует наказать эту девчонку. Его мысли вернулись к непокорной супруге, ожидавшей дальнейшей реакции Бырцоя на свои ночные прогулки. Мужчина ступил к ней, а Илинка вздернула подбородок, глядя на него с нескрываемым отвращением:

– Что же, позволите и мне возвратиться в спальню?

– Как вы оказались здесь? – Бужор не ответил, замерев в полушаге от жены. Она отступила, но Бырцой вдруг схватил ее за руку, цепко сжав запястье, и заставил смотреть на себя. – Разве я недостаточно ясно объяснил вам правила поведения в моем доме, драгоценная доамна?

– А какие же беды могут ожидать меня здесь? Может, вы все же раскроете мне тайну? Чтобы я знала, чего бояться? – голос Илинки звучал ровно и уверенно. Умение держать себя в руках позволяло ей контролировать нараставший страх. Она чувствовала на лице неприятное дыхание старика. Его пальцы внезапно ослабили хватку, стали поглаживать, и Илинка застыла.

– Я разве говорил вам, что есть причины бояться? Я просто люблю правила, я люблю порядок. Нам ведь не довелось больше побеседовать, а что, если я бы хотел знать о желаниях своей супруги? Ведь разве мои не очевидны для вас? – ладонь Бужора скользнула по нежной руке девушки. Старик задрожал от желания, охватившего его в этот миг. Он словно завороженный воззрился на жену, что была так восхитительна в отблеске тусклой свечи.

Несомненно, она была прекраснее всех, кто когда-либо ублажал его. К тому же Илинка не была грубой служанкой, ее красота околдовывала. Как же велико было искушение! Девушка ахнула, попытавшись отстраниться, когда Бужор вдруг обхватив ее за талию, прижал к себе очень близко. Сухие губы замерли возле девичьей шеи, а у Илинки закружилась голова от подступившей тошноты:

– Кто вам дозволил прогуливаться по дому в таком виде, госпожа? Вы, очевидно, совсем запамятовали о том, кто вы и перед кем обязаны появляться в таком виде. Вы моя супруга. Или забыли об этом? Я мог бы напомнить… – но девушка почти не слышала его сиплый голос. Биение сердца затмило все ощущения. «О Боже, неужели он…»

– Моя дорогая, разве вы полагали, что ваши супружеские обязанности могут ограничиться единственной беседой? О нет… Вовсе нет… – Бужор заговорил совсем тихо, даже отстраненно. И рассеянно отставив свечу, он сильнее прижал девушку к себе. Старик скользнул пальцами по ее талии, а Илинка охнула, стиснув зубы от того, насколько противными показались ей эти прикосновения. Изгибы ее тела будоражили разум Бырцоя, заставляли сходить с ума. Девичья хрупкость давала ощущение власти, он так желал бы владеть ею всецело. Его грубые пальцы замерли на ее бедрах, отчего Илинка невольно дернулась. Она уже проклинала звуки, из-за которых пришлось покинуть спальню:

Внимание! Это ознакомительный фрагмент книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента ООО "ЛитРес".

Мой дорогой демон

Эвелин и Элис Дейл

Редактор Елена Сергеевна Дремова

ISBN 978-5-4483-4112-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В этот вечер в городе Брашове, располагавшемся в центральной части Румынии, разразилась такая гроза, какой не было несколько последних лет. Темное небо, затянутое низкими черными тучами, прорезали всполохи молний. Гром гремел так пугающе, что даже дворовые собаки искали спасения от стихии под лестницами пабов и навесами невысоких жилых домов. Природа бушевала который час, затапливая холодным дождем булыжные мостовые.

Девушка не воодушевлялась уготованной ей судьбой, но перечить матери не могла. Хотя Илинка и являлась девушкой далеко не робкой, а скорее решительной, всегда имевшей свое мнение, но не смела пойти наперекор матери, ведь несчастная доамна Прутяну так свято лелеяла мечту о воскрешении их рода. Илинка не считала себя страдалицей, принесенной в жертву материнским надеждам, но еще не осознала всего происходившего с ней. Илинка росла избалованным ребенком, не знавшим отказа в любых капризах, получала надлежащее образование, и все предметы туалета были у нее по последней моде. Все изменилось со смертью отца, скончавшегося от чахотки пять лет назад. Без должного управления его ремесленное дело по изготовлению прекрасных багетов ручной работы быстро прогорело. Мать и дочь остались еле-еле сводить концы с концами. Известная некогда фамилия спасала их от нищеты, как и добрые люди, готовые оказать поддержку несчастным женщинам. Но, наконец, случилось то, что позволило доамне Анке Прутяну восхвалить бога за посланную надежду на спасение.